Время близилось к шести вечера. Шесть – слишком плохая цифра, чтобы умирать в таком часу. Вот двенадцать, полночь, мгновенный переход из одного дня в другой…
А впрочем, какая разница? Разве будет разница оттого, умрёт он сейчас иди несколькими часами позже?
Ты обречёшь маму на страдания. Ты оставишь её с отцом ОДНУ. ОДНУ, понимаешь?
Андрей сжал края раковины и глубоко вдохнул. С противоположной стороны зеркала на него смотрел незнакомец, которого когда-то давно Андрей знал, но потом потерял. Ядовито-жёлтый, кислотный, отвратительный свет, который пропитал всю их квартиру, ассоциирующийся с гноем и мочой, ложился на лицо незнакомца, мышцы которого сокращались параллельно мышцам Андрея. Этот свет проходил и по коротко стриженным чёрным волосам, напоминающим воткнутые в череп маленькие стальные прутья. А глаза… ох, в глазах не было и намёка на жизнь. Наверное, именно такие у людей, находящихся в шаге от суицида, – как у Андрея. Они не моргнули даже тогда, когда из-за двери раздался глухой удар. Вряд ли это снова удар по маме, потому что последовали бы стоны, скорее всего отец просто врезал кулаком по стене, как всегда любил делать в конце перепалки. Андрей всё ещё боялся его, но он успел достичь того уровня равнодушия, при котором позволяешь себе закрывать на всё глаза, параллельно выбирая способ, которым закончишь жизнь, – с совершенно холодной головой, как будто решаешь математическую задачу.
Андрея взял станок отца, провёл подушечкой пальца по лезвиям, положил обратно. Не пойдёт, слишком медленно, ненадёжно, да и зрелище для мамы выйдет пугающим. Нет, нужно что-то другое, что-то иное, но при этом приводящее к тому же результату. Что-то… что-то красивое… быстрое… ночное…
Андрея осенило, он ещё сильнее вцепился в раковину и взглянул на человека в зеркале. Тот улыбался. Какой-то печальной улыбкой. Андрею стало жалко его.
Он оделся, вышел из ванной и аккуратно зашагал по коридору. Отец вернулся на кухню, теперь он сидел за столом, пил пиво, а в одной из его рук тлела сигарета – таким способом он успокаивался. Уйти без его разрешения не выйдет, а если и получится, в таком случае возвращение домой будет очень большой ошибкой. Поэтому Андрей, собрав всю оставшуюся волю в кулак, уперев