– С тобой мы обязательно отвоюем город у доктора-инквизитора, Алиса. Ты замечательная. Ты так нам нужна. Ты…
…Твоя.
– А потом?..
– Потом у всех у нас снова будет дом и никого не будут жечь на кострах.
Вот он о чем. Да, конечно.
– Холодно что-то.
В ее мире после этих слов мужчина снимает брендовый пиджак, пропахший каким-нибудь одеколоном с вульгарным именем вроде Хьюго. В его мире в замерзшую ладонь ложится простая фляжка, обтянутая тисненой кожей. Пиджака у него нет, а рукава рваной рубашки закатаны по локоть. Он привык. Он наслаждается соленой промозглостью, тишиной и…
– Попей.
Ею. Их зыбким, неуверенным, ничего не обещающим «вместе». Хоть немного?
– Я вообще-то пью только шампанское…
– Шам… А это что такое?
– Ну, такой золотистый алкоголь, ты его наливаешь – а вверх со дна бегут пузырьки и шипят, и, если эти пузырьки проглотить, станет очень весело, и…
Он хмурит рыжие брови – густые, но аккуратные: концепт-художница Катя постаралась. Красивые брови – ее фетиш, второй после красивых задниц. Он накрывает унизанной тяжелыми кольцами рукой Алисину руку, подносит… к губам? Нет, к уху, взбалтывает флягу, сосредоточенно слушает плеск и вдруг печалится. Будто извиняется, сообщая:
– Тут ничего не шипит. И пузырьков нет. Но ты выпей. Будет весело и тепло.
И она пьет, потому что широкая горячая рука все еще поверх ее руки. Она делает глоток, другой, задыхается от крепкой горечи: это же как ром, который команда хлещет на корпоративах. Нет, это как самогонка на васильках, которую ловко гнал дедушка в деревне. Она кашляет, но глотает еще чуть-чуть, и ее сочувственно хлопают по спине.
– Алиса, ой, извини. Я думал, ты пьешь как дерешься, то есть как мои парни.
– Ничего. Я привыкну. Знаешь… мне у вас нравится. Больше, чем дома.
Пальцы – чуткие, бережные – касаются вдруг ее спины. Под грубой мужской рубашкой даже не с чужого плеча, а с трупа – пропитавшаяся кровью повязка.
– Тебя же сегодня чуть не убили Красные пираты. Слишком сильное впечатление для первого дня.
– И завтра, может быть, попытаются. – Она сама удивляется, как философски это сообщает. Правда ведь попытаются,