– В книгах и в работе, больше ни в чем. Как только меня просят что-нибудь другое сделать – ну, там, в библиотеке выступить или вот с вами пообщаться, – во мне тут же привстает с дивана Илья Ильич и стонет: «Ну я же уже написал книгу! Что вы от меня еще хотите? Заха-ар!»
(Смеются оба.)
Вообще страшно завидую авторам прошлого – Сервантесу, Дойлу, Сэлинджеру, Булгакову. Тем, кто просто бросал в воду жизни камни своих книг и смотрел на круги. И смотрел, и смотрел… Знаете, чему завидую? Что их уже нет, а круги все идут.
– Делай добро – и бросай его в воду. Так у нас в Армении говорят.
– Тоже так хочу. С другой стороны… так больше нельзя, потому что нас, бросающих камни, стало больше. И это тоже здорово.
(Беседовал Арташ Арушанян.)
3. Живущие во тьме, дающие свет
Помню, как по земле ходили диплодоки, а практически единственными местами, где автор мог услышать мнение о своем тексте, были литпериодика, творческие вечера и редкие выезды на писательские дачи. Максимально немедийные годы: теле- и радиоэфир-то не резиновый. Книжный мир жил как Олимп, но у этого были преимущества – например, возможность выставлять границы. Автор или издатель не был богом, но читатель определенно не топтался в его прихожей. Это сейчас кто угодно может прийти к кому угодно в соцсети и с равной вероятностью как подарить букет, так и облить грязью. Интернет принес гласность для всех, даром, и никто не ушел обиженным. Ну, кроме тех, к кому слишком зачастили в гости.
Авторы вообще существа ранимые, каждый по-своему. Это первое, что я сообщаю редакторам-новичкам. С авторами, вопреки мнению некоторых моих коллег, не нужно как с больными или неразумными детьми, это и глупо, и унизительно – но с ними нужно так, как вы хотели бы, чтобы вели себя с вами. Впрочем, это золотой принцип в любом коллективе. Не нужно быть ни услужливым зайцем, ни матерым волком – будь человеком, и хватит. Но если у большинства редакторов, даже молоденьких (особенно из моего родного вуза, точнее, его тлеющих останков), это в крови, то за издательской территорией – суровые джунгли, где автор может нос к носу столкнуться с каким угодно ужасом.
Самым ужасным ужасом обычно становятся читательские мнения. Ведь если книга хоть сколь-нибудь продается, интернет быстро наводняется отзывами и обзорами, рецензиями и даже тем, что претендует на громкое звание критики. Тысячи слов о новой книге – вот только далеко не все слова лестные и уж точно не все дифирамбы. Давно заметил, есть у большинства авторов тайная тяга – не просто понравиться, но овладеть думами и сердцами, взбаламутить их и перевернуть. Но дум и сердец на всех никогда не хватит, а кто-то еще и плюнуть вслед захочет.
Советская эпоха была годами критики – той самой, настоящей, которая не про поругать-похвалить, а про добросовестно разобрать, привести примеры, препарировать. Душу текста отделяли от костей, говорили о композиции, стиле, символизме, идейности – больше, чем об абстрактном «отклике». Профессионалы критического пера вообще