– Никакое это не затруднение. У меня в магазине дела идут хорошо. У меня есть помощник, которому я доверяю.
– Давно я у тебя не был. Не проходил через решетку.
– Точно так, но это ничего.
Хозяин магазина хмурит брови и становится серьезным.
– Не нравится мне эта Испания Франко. Мне не по себе, ты знаешь… Как-то мрачно все.
– Не только вам, сейчас у многих так. У меня те же мысли всякий раз, когда я прихожу на Гибралтар.
– Теперь ты понимаешь, какое для меня удовольствие твой визит. И если выдастся свободный день и тебе захочется стереть пыль со старых книг, как когда-то, ты знаешь, где они находятся. Я всегда буду рад… Плохо то, что мне нечем заплатить.
– Пожалуйста, без глупостей. В этом нет необходимости.
– Я же говорю, времена тяжелые.
– Я у вас в долгу, профессор. Я была так счастлива здесь: я научилась и языку, и ремеслу. Я бы, наверное, осталась с вами, если бы не…
Она умолкает, нахлынувшие воспоминания противоречивы: они горькие и сладкие одновременно. Она обхватывает себя руками, будто ей холодно, а Гобович не отрывает от нее сочувственного взгляда, полного доброты и нежности.
– Ведь это здесь ты с ним познакомилась, да?
Она кивает. Потом впервые за долгое время произносит его имя вслух:
– С Мигелем.
– Да-да, с Мигелем… Видный парень, я видел его дважды: первый – как раз тогда, а второй – в Альхесирасе, на вашей свадьбе. Ты была самая красивая невеста, какую я только видел в жизни.
– С того первого раза прошло три года… Он попросил книгу Финдлея «Северная Атлантика».
– А у нас она была?
– Была.
– Стало быть, он забрал и книгу, и тебя.
Елена медленно качает головой:
– Все было не так просто. И не так быстро.
На самом деле именно так и было. Судно, пришвартовавшееся в те дни на Гибралтаре, называлось «Монтеарагон»: для него это был первый гражданский рейс после восстановления торгового флота, как и для старшего офицера, который три с половиной года войны проплавал на крейсере «Адмирал Сервера». Этому моряку нравились старинные трактаты о навигации, и кто-то сказал ему, что в магазине на Лайн-Уолл таковые имеются. В этом он признался позднее. «Я вошел в магазин, увидел тебя в окружении старых томов, словно озаренных светом твоего присутствия, и подумал: на этой женщине я женюсь. Так я и сделал».
– Одиннадцать месяцев брака – это не так уж много, – замечает Гобович.
– В общем-то, да… Не так уж.
Дом в Пуэнте-Майорга принадлежал его семье, а порт приписки судна был Альхесирас; они поселились в этом доме, и Елена начала привыкать к своеобразному быту жены моряка. Из одиннадцати месяцев супружества они едва ли провели вместе три, включая медовый месяц: то месяц, то две недели, или неделя, потом три дня, потом неделя, одиннадцать дней, две недели, девять дней… И когда он навсегда исчез в Масалькивире, они все еще были не слишком