Бесы, выйдя из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло.
Мужчина, привязанный к креслу по адресу Санта-Кроче, номер 3627, связанный так же, как тот одержимый бесами человек из земли Гадаринской, которого неоднократно и безуспешно связывали, он тоже утверждал, что у него нет имени, хотя он состоит из множеств. А потом стадо свиней, топающих по направлению ко мне в этой паутине улочек и переулков. Либо у меня была галлюцинация, либо это совпадение, исключающее любую случайность.
«Прекрати!» – велит мне О’Брайен, сидящая у меня в голове.
Но это невозможно прекратить.
Еще один старинный текст, на сей раз апокрифический. Compendium Maleficаrum[25], написанный братом Франческо-Мария Гуаццо в 1608 году, был принят Ватиканом и другими церковными организациями и теологами в качестве первостепенного руководства в вопросах одержимости бесами и их изгнания, экзорцизма. Гуаццо предлагает пятьдесят способов для подтверждения того, что одержимость действительно имеет место, в число которых входит ощущение мурашек («муравьев») под кожей, а также способность точно предсказывать события и голоса, звучащие в голове одержимого и говорящие то, чего он не может понять, но что при этом, несомненно, истинно.
Все эти три знамения были, в частности, явлены мне в моем вроде как гриппозном состоянии, симптомы которого включают в себя и сводящую с ума чесотку, которая заставила меня даже подумать о том, чтобы спрыгнуть с вапоретто и немного остудиться в водах Канале Гранде. И как мне следует понимать весь этот список городов, которые мне перечислило это нечто, обитающее внутри мужчины, вместе с приложенными к ним цифрами? Это какой-то код? Адрес? Номера телефонов? Чем бы они ни были, они как-то связаны с датой, которая наступит через несколько дней. 27 апреля. Когда «мир будет отмечен пришествием наших множеств».
А потом голос моего отца. Говорящий мне, что это должен был быть я.
«Я же велела тебе не задумываться», – говорит Элейн.
Все эти достопримечательности, про которые я вычитал в путеводителях, мелькают мимо, когда вапоретто приближается к отелю, но я сейчас не в состоянии припомнить их названия, не говоря уж о подробностях их прошлого, которые я узнал оттуда же. Это просто старые красивые здания. Я уже не испытываю к ним вчерашнего почтения: сегодня их фасады говорят только о фальши, а изысканные украшения означают лишь попытку скрыть, замаскировать ненасытную алчность их владельцев. У меня нет сил на это смотреть. Такое ощущение, что этот мой грипп, который вовсе и не грипп, словно превратил меня в рентгеновский аппарат, дал возможность заглядывать внутрь этих зданий, видеть людей, которые их построили, и понимать их истинные мотивации. Положение, приводящее в ужасное полное отчаяние. Клаустрофобия, вызванная тем, что я человек.
Это ощущение предваряет возврат памяти. Того, что я искусно и профессионально избегал вспоминать в течение своей научной деятельности и семейной жизни с помощью таких маленьких трюков и приемов изворотливости,