Слово было: Выносливость. Он никогда больше не использовал то слово, которое сжег той ночью. Песку было все равно, что ты неуязвим. Он все равно врезался в тебя. Офицеры вычислили его. Они преследовали его все эти годы. Он бы сдался, если бы не тот факт, что только он один знал, что произошло той ночью. Ему было больно говорить об этом, но он был единственным, кто мог все исправить. Он вытащил спичку. Он ненавидел спички. Вид огня. Ощущение жара. Это напомнило ему о той ночи. О лицах, которые он видел и которые нельзя было не видеть. Лица, которых больше не существовало.
Но как только ты разжигаешь огонь, ты не можешь остановиться. Это он усвоил давным-давно. Поэтому он чиркнул спичкой и сжег фразу. Он почувствовал себя чище. Песок начал проходить сквозь него, но его ноги погрузились еще глубже. Тогда он встал и побежал.
Не прошло и часа, как он оказался в горах напротив того места, где раньше было море. Сначала горы были заполнены людьми, пытающимися покинуть эту забытую землю, но свита остановилась перед пустыней Якша. Пустыня, сухая, как луна. Пустыня без единого ориентира, сто миль пустоты. Теперь этот перевал был безлюден, если не считать его и еще нескольких человек в погожие дни. Там могли выжить только такие же наемники слов, как он.
Мысль о других выжигателях остановила его. Его родители. Их лица всплыли в его памяти, когда он сделал первый шаг с горы. За последние 15 лет их лица не изменились. Как они выглядели сейчас? Джиро покачал головой и пошел дальше.
Еще через час он пожалел, что не выбрал слово "Вода". Буря стихала, и он мог видеть дальше, но он также мог видеть, что его фляга на исходе. Ему нужен был оазис. Он жалел, что не может просто сжечь другое слово. Джиро ухмыльнулся. Вот это был бы полезный инструмент. Но пока Выносливость не закончится, никакое другое слово не будет работать.
Еще через час буря стихла, и песок начал уходить, а обзор вырос в разы. Джиро мог видеть дальше, чем раньше, но от этого лучше не становилось. Это были сто миль пустоты. Горизонт был единственной деталью, которую можно было разглядеть в миллионах и миллионах песчинок, которые сливались в один ровный желтый цвет. В первый раз это было весело. Даже захватывающе. Один информатор рассказал ему о второй библиотеке, и он ему поверил. Как наивно. Теперь, после 23 экспедиций по пустыне, 12 информаторов и стопки сожженной бумаги, его положение дел не лучше, чем раньше.
Неужели он даже не приблизился к цели? Теперь у него было название библиотеки. Он не знал, с чего начать, но Кселия была той, о ком он мечтал, кого представлял в своем воображении все эти годы. И теперь он знал, что