Утта приняла флакон с замиранием сердца: вот она, смерть лангобардов! И свобода её дочери!
– Предположим, если лангобарды отведают отравленного вина за ужином… Когда… – голос Утты невольно дрогнул. Она умолкла.
– Когда наступит смерть? – помог ей Петроний. – Думаю, до утра они точно не доживут. Скорее всего, в полночь они умрут – просто заснут и не проснутся.
– Прекрасно! – уже с прежней уверенностью произнесла королева-мать. – Я не забуду о твоей услуге.
Петроний прижал к сердцу правую руку по римскому обычаю.
– Вы – моя госпожа, я верно служил королю Данкварту.
Утта при упоминании о муже невольно улыбнулась.
– Надеюсь, ты так же будешь предан и моему сыну…
– Не сомневайтесь, госпожа.
После вечерней службы в арианском храме в покои королевы-матери наведался Румольд. Утта предусмотрительно выпроводила своих компаньонок, правда, они и так догадывались о визите коннетабля. Что поделать: на каждый роток не накинешь платок. И прислужница, разумеется, проболталась. Компаньонки же решили, что госпожа решила наконец прервать траур по покойному королю и провести ночь в объятиях коннетабля. Почти все компаньонки одобряли выбор госпожи. Ведь Румольд как мужчина необычайно притягателен!
Коннетабль вошёл в покои королевы-матери. Она волновалась и оттого неспешно прохаживалась вокруг стола, на котором стояла небольшая шкатулка. Увидев Румольда, Утта остановилась и невольно напряглась.
Коннетабль догадывался: что-то случилось, если уж королева призвала его к себе, призрев придворные кривотолки.
– Моя госпожа… – тихо произнёс он и поклонился.
– Я ждала тебя, Румольд… Скажи, я всё ещё могу доверять тебе?
Коннетабль пристально воззрился на Утту: неужели она решится посвятить его в какую-то тайну?
– Да, моя госпожа. Я сделаю всё, что требуется, и умолчу о том, что узнаю.
Утта улыбнулась.
– Хороший ответ, достойный человека, занимающего столь высокий пост в королевской резиденции.
Румольд снова поклонился.
– Лошади – моё призвание…
– Ты прекрасно справляешься со своими обязанностями… – произнесла она, не решаясь перейти к сути дела. Румольд это чувствовал. Также он заметил, что Утта украдкой бросала взоры на ларец.
– Что в нём? – коннетабль кивком головы указал на ларец.
Утта вздохнула с облегчением и откинула крышку ларца.
– Подойти сюда, – повелительным тоном сказала она, и Румольд приблизился к ней. – Смотри… – указала она на содержимое ларца. – Вот письмо, оно предназначено для моей сестры Ульрики…
При упоминании Ульрики Румольд невольно ощутил волнение. Чувства, которые он упрятал так глубоко в душе, что они не беспокоили его долгие годы, внезапно всколыхнулись.
– Я увижу её? – спросил коннетабль.
– Да, и передашь