– Никита Сергеевич, спасибо!
– Спасибо!
Голосов становилось всё больше, и вскоре каждый, кто сидел в зале, искренне благодарил Никиту. Кто-то начал вспоминать, что было сделано за эти годы. Кто-то – как Никита лично помог. И все как один сходились во мнении, что провожают на заслуженный отдых великолепного специалиста. Никита слегка растерялся – никогда не считал, что заслуживает благодарность в таких количествах. Он просто делал то, что велит долг, порой делал вопреки желанию, порой злился на свою работу. Но оказалось, что люди действительно видели то, как он меняет город, видели и ценили это. Когда поток благодарностей иссяк, Никита посмотрел на Свету: неестественно прямая спина, полыхающие щёки и странно блестевший взгляд. Желание обнять её, просто прижать к себе, позволяя взять себя в руки, стало таким осязаемым, что пришлось вновь потянуться к бутылке, только бы не касаться её, не выставлять себя дураком в очередной раз. Слова, жестокие в своей беспощадности, звучали в голове каждый раз, стоило Свете заговорить.
Не знаю, люблю ли тебя…
Разве это возможно? Не быть уверенным в собственных чувствах? Никита честно пытался её понять, но не мог. Потому что в том, что она для него центр вселенной, знал всегда, с первого же раза, когда сердце быстрее забилось при встрече. Знал, что будет любить до последнего вздоха, так, как умеет. И когда она впервые сказала «люблю» не удержался от слёз. До конца не верил. Теперь, сидя рядом, он не имел права коснуться её руки, не имел права обнять и, тем более, не имел права снова заговорить о своих чувствах. Он стал ей не чужим – неудобным, человеком, который одним присутствием причиняет боль. Никита всё больше и больше понимал, что надо отступить. Как бы ни было сложно, уйти в тень, дать ту свободу, о которой она просит. Не пытаться стать ближе, просто жить, ожидая, что когда-нибудь она позовёт обратно. Он так устал быть нужным всем и вся, но сейчас оказался не нужен самому главному человеку. Потерянность оглушала, погружая в пустоту, помещая в комнату, из которой нет выхода. Одни стены вокруг, и никого рядом. Воспользовавшись тем, что все слишком увлечены разговором, Никита встал и тихо вышел, не прощаясь.
Света заметила. Не повернулась даже, просто почувствовала, как стало холодно. Пыталась подобрать слова весь вечер, надеялась снова поговорить, постараться объяснить, достучаться. Но каждая фраза звучала слишком обиженно, слишком болезненно. А ссориться не хотелось. Хоть раз поговорить нормально, без криков! Его первое признание в любви вспомнилось так некстати, и зачем Лёшка вообще это предложил? Ведь она помнила, помнила каждую мелочь, помнила, как затрепетала, когда он впервые её поцеловал. Как была оглушена, потеряна и одновременно счастлива. Как страх за собственную жизнь отступил, остался только страх, что это больше никогда не повторится. А потом он сказал «Я тебя люблю», и всё стало неважным. Сегодня Никита сказал то же самое, тогда почему она не нашла в себе и капли тех эмоций?