– Рады стараться! – ответил Петрушев, и они ушли.
Прудников был бледен и, видимо, волновался. Келчевский выпил здоровую порцию коньяку, и только я один, скажу без всякого хвастовства, чувствовал себя как рыба в воде. Я верил в успех предприятия, предстоящая опасность словно радовала меня, и, теперь я могу сознаться, я видел в этом деле возможность отличиться и обратить на себя внимание.
Кое-как мы досидели до 12 часов.
– Едем! – наконец сказал я.
Мы встали и тронулись в опасную экспедицию. До заставы мы доехали, приказали ямщику нас ждать, а дальше пошли пешком. Ночь была ясная, хотя без луны. В 6–8 шагах можно было различить человека, и поэтому мы, хотя и переодетые блузниками, все-таки шли не тесною группою, а гуськом, и я повел всех не прямо по шоссе, а стороной, по самому берегу Лиговки.
На другой стороне реки чернел лес, кругом было мертвенно тихо, и среди этой тишины, осознавая предстоящий риск, становилось немного жутко. Мне порой казалось, что я слышу, как щелкают зубы у Прудникова, который шел сразу за мною.
Мы вошли в редкий кустарник; голые прутья тянулись со всех сторон и цеплялись за нашу одежду. Вдруг прямо передо мною выросла фигура. Я невольно опустил руку в карман, где у меня всегда лежал массивный кастет (между прочим, во все времена этот кастет был единственным моим оружием).
– Это я, – ответил в темноте Ицка.
Прудников и Келчевский тотчас приблизились.
– Все готово?
– И все! – ответил Ицка. – И они все пьют! Только Мишки нет.
– Не ждать же его, – сказал я. – Где наши?
– Здесь!
Ицка провел нас к самому берегу, и там мы увидели всех наших молодцов.
– Ну, так за работу, братцы! – сказал я. – Помните, руки за лопатки и вязать. Оружия никакого!
– Слушаем! – ответил Смирнов.
– Ты, Петрушев, и вы… – я указал на каждого, – идите за Погилевичем и ждите нас! А вы за мной!
Семь человек отделились и осторожно пошли вдоль берега.
Я обратился к Келчевскому и Прудникову:
– Ну, будем действовать! Вы и с вами трое станете позади дома. Четверых я возьму с собой. Идемте!
Мы прошли несколько саженей и очутились подле сторожки. Она стояла мрачная, одинокая, и из ее двух окошек, как и тогда, падал желтоватый свет. Я остановился и отделил четверых.
– Как только я свистну, прямо срывайте дверь, если заперта. Но я отворю ее. А теперь прячьтесь!
Я подошел к знакомой сторожке и смело ударил в дверь. Она отворилась через минуту.
– Кто? – спросил Славинский, держа в зубах неизменную трубку.
– Впусти! Али своих не узнаешь! – ответил я.
– А! Колпинский! – отозвался сторож. – Иди, иди!
Я смело вошел и очутился в настоящей разбойничьей шайке. За столом, кроме хозяина с дочерьми, сидели и пили огромный Сашка, Сергей Степанов, Васильев и знаменитый Калина.
– А где Мишка? – спросил я добродушно у Стефании.
– А кто его