Вечер становился все интереснее, он полнился «волнением, движением и шумом», как сказал бы поэт. Я, в свою очередь, тоже нанял экипаж и поспешил вслед за остальными.
В городе начиналась вечерняя жизнь, и фонарщики уже почти завершили свой ритуальный обход. Смуглые потные чернорабочие-кули с перегруженными тачками перемешивались с одетыми в белое клерками и сотрудниками правительственных учреждений, спешащими домой. Продавцы сладостей и низкородные кунджри (торговцы фруктами и овощами) развернули на мостовых шумную свою торговлю, прилавки освещались коптящими факелами, едкий дым которых вливался в попурри прочих запахов: пряностей, жасмина, ноготков, сандалового дерева и вездесущей пыли. По улицам носились с воплями полуголые мальчишки, цеплялись к проезжающим экипажам, то и дело вспрыгивали на подножку грохочущего трамвая и соскакивали обратно, к превеликой ярости кондукторов.
На Хорнимэн Серкл движение транспорта было почти полностью остановлено свадебной процессией. Кули освещали этот разноцветный сумбур фонарями и факелами, в то время как нестройный, местного разлива оркестр, звеня литаврами и дуя в шалмеи, оглушительно, но весело аккомпанировал группе разнузданных танцоров, выступавших впереди жениха. Сей блистательный персонаж, наряженный в военный убор принца-раджпута[16], нервно восседал верхом на ветхом боевом коне, кое-как цепляясь за переднюю луку своего седла. Лицо его было завешено покрывалом из цветков календулы, а сам он направлялся в сторону дома невесты.
Примерно в двадцати футах от меня застряли и две другие повозки. Человек, похожий на хорька, проявлял немалый интерес к процессии, однако время от времени бросал взгляд и в сторону второго экипажа, следя за его продвижением в тесном потоке транспорта. Его тонкое исхудалое лицо с тонким же острым носом украшала никак не вязавшаяся с его обликом заморыша пышная растительность, именуемая, как мне кажется, бачками – такие были в моде лет десять тому назад. Он мог бы сойти за благородного господина, хотя определенно не за джентльмена.
Наконец благодаря неусыпному надзору и энергичному свисту «бомбейских лютиков» (так в этом городе называют дорожных инспекторов из-за их желтых круглых шапочек) свадебная процессия свернула в сторону станции Черчгейт, и движение было восстановлено. Несколько минут спустя экипаж, в котором ехали Стрикленд и норвежец, свернул влево к набережной Аполлона, затем в переулок и, наконец, двинулся вверх по подъездной дороге к гостинице «Тадж-Махал». Эта великолепная постройка, украшенная арками и нарядными балконами и увенчанная огромным центральным куполом (с куполами поменьше по бокам), производит впечатление скорее дворца махараджи, нежели простого постоялого двора.
Тикка-гхари,