На прокорм, вполне хватило бы.
Кто их разыскивать стал бы, бомжей немытых?
Но, кого волнует мнение Зябкина? Он, всего лишь, один из клана и то, не самая ценная его составляющая, а, как говорили в какой-то телепередаче – слабое звено.
Слабый имел бы шанс выбиться в люди, получай он не обычную пайку, а усиленную и пей кровь живых людей, а не суррогат из запасов станции по переливанию, только, кто ж, позволит?
Вот и приходилось Роману извращаться, вырывая свой шанс на жизнь с кровью, а порой, и с мясом.
Пластиковая тара оказалась безжалостна разодрана, а кровь, драгоценный продукт питания, выплеснут в раззявленный рот мертвеца.
И, ноль.
Минут пятнадцать Зябкин ждал чуда, сверля мумию чернокнижника горящим от вожделения, взглядом. Мгновение, ещё, и ещё одно – результат отсутствовал.
Обидно.
– Отсутствие результата, как ни крути, то же есть, своеобразный результат. – решил Роман, не спеша впадать в уныние. Следовало испробовать иной метод.
Может быть, эта самая мумия хочет мяса? Живого и с кровью?
Голубя Зябкин поймал в легкую, благо, сил и ловкости у него имелось куда как больше, чем у обычного обывателя.
Голубь, предчувствуя недоброе, бился в холодных руках вурдалака, но вырваться на волю не сумел. Ледяные пальцы упыря держали крепко.
Сизаря принесли на заклание и бросили к мумии, разодрав грудную клетку для удобства.
Последний свой писк несчастная птаха издала на костях мертвеца.
И?
Ничего.
На краткий миг вампиру показалось, что легкое облачко эфира, отделившись от тушки голубя, втянулось в распахнутый рот страшной находки, но, сморгнув, Роман разочарованно выдохнул – ничего не изменилось. В комнате, как и прежде находились трое – упырь, мертвец и дохлая птица.
Оставалось единственное, рискованное средство пробудить чернокнижника – жертва.
Настоящая жертва, а не обычное подношение.
Зябкин опасался совершать подобные поступки, но, особого выбора не было.
Для опасного деяния, следовало притащить домой вторую половину странного клада.
Свинцовый саркофаг. Тот самый металлический ящик, изукрашенный странными письменами.
Двери своей комнаты-конуры, в этот раз, Зябкин запирал с особой тщательностью – мало ли, вдруг маман очнется от алкогольной дури и решит поцеловать родную кровиночку в лобик. Так сказать, пожелать доброй ночи. Обнаружит вместо сыночка лысый череп и высохшие кости, разорется на весь дом, разбудит соседей, а там и до полиции недалече. Оно ему, Зябкину, надо?
Нет, уж, лучше поберечься и исключить любую случайность.
В два часа ночи коммуналка спала и по коридору никто не шастал. Угомонились все, даже мерзавец Глеб Геннадьевич, вознамерившийся превратить мать Романа в сиделку для своей уродливой дочери.
Везти здоровенную штуковину на тачке-раздолбайке было бы очень неудобно и Зябкин, помявшись, выгнал из гаража старенькую,