Никто не отозвался, поэтому я с неохотой выудил из кармана одну из монет Маренго, самую маленькую. При любой возможности расходы следует сокращать.
– Похоже, тебе платят куда приличней моего, – съязвил Шустер и опустился на колени рядом с пленником.
Я в двух словах пересказал историю насчет подкормки идеализма. Шустер расхохотался. Должно быть, и он подвержен переменам: раньше чувства юмора за ним не водилось.
Он задрал рубаху на спине пленника, потом ткнул пальцем в место под лопаткой. До этого места самому не дотянуться рукой при всем желании, если ты, конечно, не акробат какой-нибудь.
– Я взрежу ему кожу, а ты клади монету. Если они и вправду боятся серебра, мы не уберем монету, пока он не выложит нам все, что знает.
Я кивнул. Шустер взял нож и вспорол пленнику кожу со спокойствием военного хирурга.
Серебро подействовало мгновенно. Пленник задергался, завертелся, зашипел, принялся извиваться почище любой змеи.
– Глядите в оба, – сказал Шустер. – В письме говорилось, что они способны чувствовать боль друг друга. А может, и общаться без слов.
Я приметил какое-то движение в сумерках.
– Ты что, целую армию с собой привел?
– Армию не армию, но чтоб с человеколюбцами справиться – хватит.
Выходит, мозги оборотней устроены как у логхиров? Тогда становится понятно, почему Покойник не сумел углядеть ничего этакого в сознаниях Уэндовера и Стоквелла.
– Никогда не слыхал, что они умеют мысли читать. Совсем плохо.
– До твоего напарника им далеко. Они общаются только между собой и улавливают лишь эмоции, а не конкретные мысли.
– Уверен?
– Нет, Гаррет, не уверен. Кто-то полковнику рассказывал, а он мне передал. На всякий случай. На какой, не уточнил. Ему нравится притворяться, будто он Холму по большому счету не подчиняется… У Вейдера на приеме что-нибудь интересное было? Может, углядел чего?
– Некогда было. Правда, попал на одно совещаньице… По чистой случайности. Общий треп, ничего полезного. Разве что мне поручили раскопать подноготную «Черных драконов».
– Надеюсь, ты согласился?
– Я же сказал – мне поручили. Эта серебряная монетка, которую ты бестрепетно испоганил, – из личного кошелька Маренго Северная Англия.
– Ясно. Небось у него одного кошелек и остался: всех остальных-то он до нитки обобрал.
Пленник застонал; думаю, будь у него силы, он бы не стонал, а вопил. Шустер нагнулся и зажал ему ладонью нос и рот, чтоб усугубить положение.
– Когда согласишься заговорить, дерни головой.
В вечернем сумраке послышалась какая-то возня. Длилась она не более минуты, потом все снова стихло. Любопытно, почему нет зевак? Танферцы приучены разбегаться при первых признаках опасности, но, едва опасность минует, они возвращаются на место происшествия и пялятся почем зря. Может, от оборотней исходит некий сигнал, что-то вроде наказа держаться подальше?
Тогда почему я ничего