– Ладно, разберёмся, – Авдеев, оставив Зубкова с Игошиным работать со свидетелями, отправился в райотдел, где назначил встречу с картографом.
– Так что, Жила, говоришь, что всё прошло гладко? – в злом прищуре Хозяина сквозила угроза.
Жила завертелся, как на углях. Он проклинал про себя жадного Лёньку, проклинал Кунгу, который попытался вступиться за подельника, тем самым заставив Жилу сомневаться в правильности выбранного решения. Ухо следовало «убрать», и как можно скорее. Но для Хозяина действия Лёньки были бездоказательны, если, конечно, он сам не доберётся до подельника. Надо всё отрицать! А с Лёнькой кончать, пока Хозяин его не нашёл. Кунга будет молчать, за него Ширяев был спокоен. А если не признаваться, значит, и цацки останутся у них. Подружки Лёнькиной нет, его самого уже скоро не станет, и Жила твердо решил: скажет, что ничего не знает! Так и говорить! Ведь, в конце-концов, так оно и могло быть, ведь сам он не видел, как Лёнька потрошил шкатулку, он занимался другой, на кухне.
– Да не-е, Хозяин, зуб даю! Отработали чисто! – Ширяев щёлкнул себя по зубам.
– Ты не особо зубами-то разбрасывайся, а то быстро сделаю тебе фиксы! – зло бросил Хозяин. – По моим сведениям Ухо кое-что прихватил из квартиры. И марухе его кое-что досталось. Поэтому советую вернуть всё «на карман».
– Да мы его обшманали, пусто у него! Даже «заработок» весь пропил. – Жила упорно уходил от признания, хотя внутренне боялся человека, сидящего за рулем. Жила со своими подельниками был у него «на крюку».
Хозяин внимательно посмотрел на Ширяева.
– Говоришь, пусто было? Ну-ну, поживем-узнаем. Ладно, Жила, вали! Остальную часть денег придержу – не верю пока. Рассчитаться всегда успею. А Ухо советую потрясти, может, и вывалится что из него! – он грубо расхохотался и, дождавшись, когда Жила выйдет из машины, рванул с места.
То, что Ухо «наследил», Хозяин был совершенно уверен, теперь стоило подумать, как «расколоть» Жилу на признание. Лишние неприятности Хозяину были не нужны. То, что о шкатулке за панелью владелец её не заявит в милицию, Хозяин знал точно, а вот про драгоценности станет ли молчать? С этими мыслями он заехал в небольшое кафе, где просидел до самого вечера, обдумывая создавшееся положение. Вывод для себя он сделал однозначный: убирать надо всех.
Глава двенадцатая. Кое-что от учёных мужей
Дубовик, закончив свои московские дела, смог, наконец, созвониться с профессором Годлянским и поехал на встречу с ним.
Парфений Максимович, благообразный старик с острой бородкой, с нескрываемой радостью встретил приемного сына своего давнего друга, который был замучен фашистами.
Он тут же не преминул воспользоваться случаем и сразу пригласил Андрея к столу:
– Прошу, прошу, молодой человек! Обедать, обедать! Только после рюмочки хорошего коньяка, – а он у меня, поверьте, действительно хороший, – я с удовольствием выслушаю вас и помогу. Дуняша! – крикнул он куда-то в глубину