Зато сама новость, что в этом мире, в этом времени, есть такая полезная вещь, как картошка, уже вселяла оптимизм. Я даже выудила из Бераникиной памяти все, что с этим делом связано, – кажется, в самом начале скорбного пути за Хребет на каком-то из постоялых дворов близ столицы сердобольная жена трактищика, перебиравшая запасы в кладовой, всучила растерянной девушке мешок с негодными в суп клубнями. И по голове погладила…
Бераника тогда настолько оторопела, что взяла и даже поблагодарила, а потом пару раз даже пыталась их приготовить. Не слишком успешно, так скажем. Ну а я другое дело. У меня от радости даже руки затряслись и планов в голове нарисовалось – вагон и маленькая тележка.
Только сейчас важнее разобраться с детской простудой. Это дело такое… запустишь, оглянуться не успеешь – и вот оно, воспаление легких. А про антибиотики здесь наверняка даже не слышали.
Ничего, мы по-простому, по-деревенски полечимся. Свекровь моя, царствие ей небесное, пятерых в деревне подняла, и ни один не помер. Знатная травница была и меня учила. Иногда и палкой… суровая была женщина.
Вон там, в конце прогалины, петли дикой малины. Ягод, конечно, днем с огнем не найти, а побеги молодые уже есть. А рядом, в тенечке, мать-и-мачеха разложила по влажной земле глянцевито неприветливые листья, подбитые снизу нежным салатовым пушком. А во-он там, за оврагом, на старом засохшем дереве, настоящее сокровище – серо-зеленые пятна лишайника. Имя у него красивое – пармелия. Вкус противный, а польза большая, особенно при простуде!
Ну и молодая крапива у самой калитки – вот уж всегда пригодится. Для начала и хватит… только еще шишек прошлогодних на растопку соберу. В углу за печью я мельком видела старый, помятый, давно не чищенный медный самовар. Надеюсь, не дырявый. Господа ссыльные даже не пытались разобраться, что это за агрегат такой, и изводили уголь каждый раз, как нужна была горячая вода.
Самовар не подвел, хотя для того, чтобы его растопить, пришлось побегать – сначала за водой в овраг к ручью, где я мимоходом обнаружила еще одно сокровище – нестаявшие пласты слежавшегося снега, потом с песочком и золой, чтобы оттереть грязь с пузатых боков, потом приспособить войлочный сапог для раздувания… зато дело пошло.
И в комнату, где лежали больные дети, я уже входила во всеоружии. Травы запарила, ушат для теплой воды нашла. Не знаю, зачем прежняя Бераника запихнула в дорожный сундук такую кучу льняных скатертей, – скорее всего, девочка в растерянности хватала первое, что попало под руку. Но мне сейчас эти добротные полотнища ой как пригодятся. И как полотенца, и как простыни, и рубашек на каждый день детям нашить. Нечего в шелках на огороде делать.
Дух в комнате стоял тяжелый – пахло болезнью, потом и давно не мытым детским телом. М-да… Младший хоть спит, а две старшие красотки вытаращились