– Вон, гляди, как Туман красиво стоит. Как волк. Давай его щёлкнем, хошь?
– Да–а, давай, – потирая друг о друга грязные руки, ответил Мишка.
– Щас, настроим аппарат и можно будет щёлкнуть. Вот это колесико слева – это выдержка, чем меньше цихра, тем дольше он фоторафирует, понял? Но сперва надо вот этот рычажок довести до упору и отпустить, вот так, – демонстрировал дед. – Так ты перемотаешь плёнку и можешь сымать новую фоторафию. – Тута вот диафрагма, – тыкал он длинным указательным пальцем, – чем меньше цифра, тем больше размытый фон получится. А вот это колесико – это фокус, – Мишка тут же вытаращил удивлённые глаза на деда. – Да не той фокус, шо в цирке, – смеялся дед, – фокус – значит резкость, ну чёткая получится фотокарточка. Это очень мочный фотоппарат, запомни это Мишка. – Дед приподнял с глаз очки и нацепил их на макушку, одним глазом посмотрел в видоискатель, покрутил колесики и нажал на пуск. Фотоаппарат издал приятный щелчок. – Ну, все, Мишка, сфоторафировали Тумана, тока бабке не говори, а то она ругаться будет, что я кадры на пса трачу. Она ж в искусстве ничё не понимает. А ты запоминай и учись. Слышь, внучок, когда я умру, он тебе достанется, – дед достал папиросу, прокрутил её между пальцев, та едва слышно зашуршала, дунул на неё с обеих сторон, поднёс спичку и затянулся.
– Эй вы, фотографы, идите йисть, – закричала в форточку бабушка.
– А шо там? – Спрашивал дед.
– Та какая разница шо, шо дам, то и будешь йисть. Ишь, ты. Шо йисть… Раз спрашуешь, значит не голодный, – кричала бабушка. – Борщ та галушки, шо йисть, ишь, перебирает.
– Борщ я люблю, и ты, Мишка, давай руки мыть и пошли, пока бабка ругаться не начала. На, тащи фотопарат в дом, ток под ноги смотри, не урони. Это твоё приданое, Мишка. А я докурю и тоже приду.
Мишка заскочил в дом, прошёл в комнату, где стоял комод, и аккуратно положил на него фотоаппарат, но уходить не собирался. Он вновь взял его в руки и посмотрел в стёклышко, но ничего, кроме черноты не увидел.
– Деда, – закричал испуганно Мишка, – он сломался, ничего не видно в стёклышко, – чуть не плача, кричал из дома Мишка и вытирал пот подолом старой футболки. – Фух, как же жарко.
– Ха-ха-ха, Мишка, да это же я объектив крышечкой закрыл, чтоб линзу не испортить, – крикнул в форточку дед. – А ну, ставляй на место его давай, ставляй, ставляй, – командовал дед, подходя к окну.
Мишка привстал на носочки и потянулся было положить фотоаппарат на комод, как тот выскользнул из рук…
Михаил Борисович проснулся весь в поту, в груди стучало, но на душе было так хорошо.
«Давно мне дед не снился, – думал он. Чуток прищурившись, пытался разглядеть который сейчас час. За окном уже светило солнце и очень пекло, проникая даже через светлые, но плотные шторы. – Ого, восьмой час. Вот это да. Давненько я так крепко не спал, ну, Биродзэ, ну молодец. Лёгонькое выписал. После такого себя не вспомнишь».
– Каштанка, ко мне, –