– Спасибо, что хоть не «усталости удав»!
– Потом был поэт Александр Иванов, – продолжил доктор-зуб. – Он со своей пародией переплюнул всех!
«Спит весь животный мир.
Спит верности осёл.
Спит зависти тапир
И ревности козёл.
Спит радости гиббон.
Забвенья спит кабан.
Спит хладнокровья слон.
Сомненья пеликан.
Спит жадности питон.
Надежды бегемот.
Невежества тритон
И скромности енот.
Спит щедрости хорёк.
Распутства гамадрил.
Покоя спит сурок.
Злодейства крокодил.
Спит грубости свинья…
Спокойной ночи всем!
Не сплю один лишь я…
Спасибо, милый Брем!»
Когда все отхохотались и нашли в коллективе всех действующих лиц стихотворения, самых маленьких в лице моего братика-баятика, наконец, унесли – и у нас начались танцы.
Ради Нового года родители разрешили мне остаться до трех часов.
Тетя Моника не отходила от Грядкина, даже танцевала, вцепившись в него. А он только и вертел головой по сторонам в попытках завязать с кем-нибудь беседу и исчезнуть с танцпола. Это было на него настолько не похоже, что все, кто хорошо знал «объект гэ» – а это были все присутствующие – заметили, что от общества тети Моники он устал.
И тут в зале неожиданно появилась тетя Тамара – да не одна, а в компании неизвестного мужчины. Она вся сияла – и вечерним платьем, и украшениями, и кокетливой улыбкой, а ее спутник поддерживал ее под локоть, вежливо кивая направо и налево. Он был в строгом черном костюме, белой рубашке и темном галстуке-бабочке. Волосы у него тоже были черные и гладко зализанные назад с помощью какого-то блестящего средства. Держался он так прямо, что мне сразу вспомнился мамин любимый «моральный стержень» – будто сквозь этого господина протянули негнущуюся стальную струну.
– Это Джонни, – представила своего кавалера тетя Тамара. – Не удивляйтесь, что он молчит, он плохо понимает по-русски. Он из посольства Болгарии.
Джонни слегка поклонился присутствующим и расплылся в вежливой улыбке.
– Ничего себе! – захлопала в ладоши тетя Нонна, она уже была хорошенько навеселе. – Хорошенький! Но как же вы общаетесь, если он не говорит по-русски?!
– А мы и так друг друга понимаем, – тетя Тамара чмокнула своего спутника в щечку. – На языке сердца. Да, милый?
«Милый» поспешно закивал.
Медсестры оживленно зашушукались: было не совсем понятно, насколько именно этот красавчик Джонни не владеет русским? Настолько, что можно с ним вовсе не поддерживать светскую беседу и даже спросить в его присутствии, «где Томка его откопала»? Или все-таки кое-что он понимает и надо следить за языком, чтобы не попасть впросак?!
Но тетя