тишина средь выжженных степей.
здесь живут всегда на день короче
и длиннее вечности ночей.
всё, как прежде.
знаешь, всё как прежде:
утопает море в островах,
те же скуки, те же числа в теле,
те же маячки на светлячках.
у тоски коньячные бемоли,
мотыльки порхают у луны.
здесь передвигаются пустоты
на высоковольтной частоте.
всё, как прежде.
знаешь, всё как прежде:
я учусь по-птичьему летать.
всё непросто,
знаешь, всё непросто:
сложно в одиночестве взлетать…
за
За моим окном седьмое лето,
тридцать пятый день календаря,
осень девятнадцатого века,
и спиралью кружит снегопад.
За моей спиной визитка жизни —
синяя кукушка по весне,
запятых горбатых из чернильниц,
жирных точек чернота над «и».
За моей душой примяты травы,
дрожь нагих от плача хрупких плеч,
сумраки, играющие в прятки,
стены обезлюженных земель.
А вдали, за древними морями,
птицелов на сов расставил сеть:
там я заблудилась между днями
в поисках его среди потерь…
тонкий уровень
Трепет фона гор далёких,
реки в жёлтых башмаках.
Губы ангелов неловких
шепчут мантры шептунам.
У земли края загнулись,
убегают голоса,
черти лунные проснулись,
ночью выжжены луга.
Я стою под светопадом,
наблюдая кривизну
временной петли распада —
ада в собственном раю.
У меня украли терцы
перезаписи морей:
тонкий уровень на сердце,
мякоть солнечной руки.
Поцелуй горит на теле
руной грёз из талых вод,
растянулось рукоделье
затяжных мохнатых гроз.
Коды памяти открыты,
отстегнули слова синь
и упали в отраженье
отражением любви…
илсе
ах, если бы, ах, если
переписать блокнот печальных откровений,
где гласных долгота, согласных – глубина,
перекричать тоску субботы с воскресеньем,
и понедельники по пятницам считать,
перемечтать мечту, за море закатиться,
где влажные круги по тонкости воды,
где белые киты катают смуглолицых
на берегах своих огромных гладких спин,
перелатать себя до осени смазливой
в тонических стихах под хрупкостью дождя,
и прятаться в саду влюблённых ощущений
по тёплой широте одной большой души,
илсе ха ыб, илсе…
ночлежное
Жёлтый зной во днях кудрявых,
У печали тонкий стан,
В небе ткани поменялись
На дырявый белый хлам.
У теней