А потом началось то, что бабушка прямо называла вырождением. Отец Никиты писал «заказные», «правильные», «нужные» статьи и вообще «колебался вместе с линией партии». Никита понял это слишком поздно. Отец оправдывал советское вторжение в Чехословакию, потом в Афганистан. Занял благодаря тестю высокую административную должность в АПН. А когда грянула перестройка и все, что раньше было нельзя, вдруг стало можно, он мигом «перестроился» и перешел на разоблачительные статьи. Но номер не прошел, его слишком хорошо знали и помнили. Слишком часто ему приходилось слышать в свой адрес: «А как же вы раньше утверждали совсем другое?» Бабушка наблюдала за ним не без злорадства. Ему пришлось уйти из журналистики, и он пристроился в кооперативное издательство, выпускавшее серию зарубежных детективов. Эта работа пришлась ему по душе. С годами Игорь Юрьевич перестал интересоваться чем-либо, кроме детективных романов.
Когда торжественная часть была окончена и все устремились к банкетным столам, уставленным по случаю бесславного провала антиалкогольной кампании винными и водочными бутылками, бабушка шепнула Никите:
– Увези меня отсюда.
Он отвез ее домой, и за победу они тихо выпили в просторной кухне, где, помимо стола, плиты и буфета, помещался еще и диван.
– Жаль, Анатолий не дожил, – вздохнула бабушка, вспомнив своего друга-журналиста, умершего в 1984 году, накануне перестройки.
Потом они молча обнялись. Бабушка не плакала. Они поужинали, поговорили с позвонившими из Тбилиси дядей Миндией и тетей Машей, которым не удалось вырваться на торжество в Москву, и легли спать. Бабушка – на диване в кухне, а Никита – на кровати за занавесью в алькове.
В перестроечное время бабушка опубликовала книгу воспоминаний, которую, как оказалось, писала уже давно. Писала тайно, «в стол», не говоря ни слова даже любимому внуку. Когда возникло общество «Мемориал», она – в свои-то годы! – пошла туда работать. Бесплатно, на общественных началах.
В августе 1991 года Никита с друзьями провел три незабываемых дня в Белом доме. Он глазам своим не поверил, когда его бабушка появилась там в ночь на двадцатое с горой бутербродов, термосом с кофе и парой бутылок водки.
– Как ты прошла? – ахнул он.
Она лишь пожала плечами.
Двадцать второго августа они вместе стояли на площади и смотрели, как поднимается в темное небо Железный Феликс с петлей на шее. Никита то и дело косился на бабушку, не сводившую глаз с памятника. Выражение ее лица просто невозможно было описать. С нее можно было ваять статую Немезиды.
Бабушка умерла три года спустя. Умерла как праведница, во сне. Вечером перед смертью Никита был у нее. Она ни на что не жаловалась. Они вместе поужинали и выпили по рюмочке, а потом она спокойно легла спать.