– Я не просто лорд, милорд, и вам это прекрасно известно. Или вы назовете меня своим королем или – воля ваша – отправитесь на встречу с палачом! Что скажете?
Тихо, едва слышно, Смони пробормотал:
– Я обязан следовать воле моего отца…
– Хорошо, – кивнул Моэраль. – Ваша казнь состоится через три дня. Измените свое решение – сообщите через слуг.
Снова падал снег. Его огромные пушистые хлопья походили на белых птиц, по воле богов спустившихся в мир человеческий с высокого неба. Медленно паря, они опускались на землю, скрывая под собой грязь, производимую людскими ногами, копытами коней, колесами телег, нечистоты – обязательных спутников любой более или менее большой армии. Мир под покровом пушистой белизны казался обновленным.
Моэраль скинул капюшон. Этот день напоминал ему другой, вернее, не день, а вечер. Вечер его свадьбы, когда так же тихо, неслышно, опускался на землю снег, и накрывшая все вокруг тишина нарушалась лишь случайными шорохами. Вечер, когда он потерял Рейну. Только тогда в его душе царил раздор, а теперь – совершеннейшее спокойствие. Моэраль окончательно уверился в правильности избранного пути, и теперь, в этот тихий зимний день, не испытывал ни малейшего волнения. Он сам был повелителем своей судьбы, как, впрочем, и тот человек, для которого посреди собственного родового замка возвели эшафот.
В воздухе пахло свежими сосновыми досками и – немного – металлом. По обычаю, оставшемуся с древнейших времен, благородный лорд должен был принимать смерть от старости или от стали. Моэраль не собирался унижать Смони, и того не ждала судьба Ансельма Каллье. Юный Риалан все же не был столь вероломным предателем, чтобы болтаться в веревке с выпущенными кишками. Один из пехотинцев, избранный на этот день палачом, старательно натачивал топор. Кто-то из лордов настаивал, что Смони как благородному надлежит принять смерть от меча, но Моэраль ответил отказом: чернь не умеет владеть клинками, никто из благородных не пожелал принять на себя роль палача, и гораздо легче для Смони будет перенести один точный удар секиры, нежели два-три неловких – меча.
Как бы то ни было, зла Моэраль ему не желал.
Во дворе понемногу начали собираться люди. К королю подошли братья Сольер, но, видя задумчивость его величества, не стали отвлекать разговорами. Подошло несколько вассалов Артейна, среди них – Ульп Тинат, так расположивший к себе Моэраля при первом знакомстве. Лорды тихо переговаривались, и Холдстейн даже догадывался о чем: милорды спорили, хватит ли у молодого Смони отваги пойти на смерть ради Сильвберна.
Очень хотелось верить, что нет.
Похолодало. Когда войска покидали Вантарру зима только-только начиналась. Окончился последний месяц осени, но осенью ту стылую пору можно было назвать очень условно. Впрочем, на севере все давно привыкли, что конец осени становился началом зимы. В месяце начала зимы заметно холодало, в середине зимы стоял трескучий мороз, а месяц конца зимы радовал затяжными снегопадами,