– Ваше Величество, если могу… Царь приказал, чтобы вся одежда при его дворе была золотой, – вмешивается старая карга, словно это правило вдруг вылетело у меня из головы. Словно такое вообще возможно, когда всюду этот аляповатый цвет.
– Я прекрасно осведомлена обо всех приказах царя, – невозмутимо отвечаю я, теребя бархатные пуговки на груди. Мой туалет идеален. Именно такими я помню платья своей матери. Белое, с рукавами и воротничком, отороченными мехом, и серебристо-голубой вышивкой, украшенное розеткой, которая идеально подходит под цвет моих глаз.
Это платье сидит на мне гораздо лучше любого из тех золотых нарядов, что я носила последние десять лет.
– Вы закончите оставшиеся платья и пальто за две недели? – уточняю я.
– Да, Ваше Величество, – отвечает портниха.
– Хорошо. Вы свободны.
Женщина быстро собирает свое добро, бугристыми руками переворачивает деревянную лестницу, чтобы поскорее убрать в нее мерную ленту, запасные иголки, полоски ткани и ножницы, после чего отвешивает низкий поклон и выходит за дверь.
– Моя царица, позволите заплести вам волосы?
Я смотрю на свою служанку: ее щечки-яблочки нарумянены мерцающей золотой пудрой. Это дань моде для всех женщин – и некоторых мужчин, – которые живут в Хайбелле. Но девчонке желтоватая золотая пыль придает болезненный вид. Вот что еще я должна изменить.
В конце концов, внешний вид составляет о вас половину мнения.
– Да, – отвечаю я, а потом иду к туалетному столику и сажусь.
Заметив, что девушка тянется к коробке золотых блесток, чтобы припорошить ими мои белые волосы, я качаю головой.
– Нет. Никакого золота. Отныне без него.
От удивления ее рука повисает в воздухе, но мои намерения должны быть ясны уже сейчас. Она быстро приходит в себя, хватает гребень и легкими прикосновениями расчесывает мои распущенные волосы.
Я пристально слежу за каждым ее действием, подсказываю, пока она укладывает мои волосы. Служанка заплетает одну косу, начинающуюся у правого виска, шириной не больше моего пальца, загибает ее и оставляет под левым ухом. Создается эффект ниспадающих гладких белых волос, словно речные пороги застыли, не достигнув края.
Не дав девчонке украсить прическу золотыми шпильками или лентами, я говорю:
– Только корону.
Она кивает и поворачивается к шкафу в дальней части комнаты, где я храню царские драгоценности и короны, но я ее останавливаю.
– Не оттуда. Я надену эту.
Она застывает в нерешительности, не в силах скрыть проступившую на лице растерянность.
– Ваше Величество?
Я протягиваю руки к серебряной шкатулке, которую перед этим поставила на свой туалетный столик. Она тяжелая, металл уже потускнел, но я вожу пальцами по изящной филиграни, украшающей корпус. В моем прикосновении одно благоговение.
– Она