Но Сморкала тут же взял себя в руки, снова нацепил маску высокомерия и воинственно прищурился:
– У тебя нет причин говорить так. Может, я и сделал рабом Рыбьенога, но вас-то я рабами не делал. Вы сами виноваты, что не проявили достаточного почтения королю Элвину.
– Мы стали рабами потому, что храним верность Стоику. Но ты не попытался вмешаться и заступиться за нас перед так называемым королем Элвином, а, Сморкала? – задумчиво произнес Плевака.
– С чего бы мне, если вы вели себя как идиоты? – фыркнул Сморкала и посмотрел на отца. – Стыдишься меня? Это мне следует тебя стыдиться, а тебе следовало бы гордиться, что я вождь. Ты-то так никогда вождем и не стал, а, Пузо? – глумливо ухмыльнулся Сморкала. – Не из того ты теста.
Он похлопал отца по плечу и гордо удалился.
Ох, плохи дела. Ох как плохи…
Когда Иккинг поднес ко рту очередную мидию, рука его дрожала.
«Пропал во время Поиска? Что это значит? Где, Тор это все разрази, Рыбьеног?»
Рядом с ним сидела маленькая девочка с большими глазами, в которых застыло отчаяние, и очень темными всклокоченными волосами, торчавшими под странными углами. Одета она была в костюм медвежонка, застегнутый на все пуговицы, только неправильно. Казалось, она прочла его мысли.
– Тсс, – шепнула девочка. Она выглядела слишком серьезной для малявки, у которой недавно выпала бóльшая часть зубов. – Нам не разрешается говорить о Пропавших. Это подрывает дух.
«Пропавших?! Что значит „Пропавший“?!» – хотелось воскликнуть Иккингу.
Но тут девчушка с интересом заметила:
– Прыщ Вонильсен, у тебя безрукавка горит.
А-а-а-а-а!
Иккинг опустил глаза. И правда, из-за ворота безрукавки сочился серый дым. Беззубик все последние пять минут царапал Иккингу живот в смысле «кушать хочется», а теперь с отчаяния перешел к тактике дымовых сигналов.
Иккинг прижал полу безрукавки к груди, чтобы дым не так сильно валил наружу. Ну и как ему теперь это объяснять?
Не придумав ничего лучше, он промямлил:
– Должно быть, искра от взрывов там, во дворе, попала… не волнуйся! Я уже погасил!
Затем одним отчаянным захватом Иккинг сгреб остатки хлеба, сыра и мидий, уронил, как бы не нарочно, одну мидию на пол («Ай-яй-яй!») и нырнул под стол…
Там он вынул из-за пазухи обоих драконов и шепотом напустился на Беззубика:
– Беззубик, не смей поджигать мне безрукавку! Если кто-то заметит, что у меня тут драконы, вы покойники!
– Я случайно, – соврал Беззубик. – У Б’бе-беззубика от голода огнедыхальца текут…
– Так, Беззубик, – прошептал Иккинг, показывая ему зажатые в кулаке мидии и хлеб. – Тут немного, поэтому,