Это надо было осмыслить. Я вернулся к телу письма. Мардж жалела, что не свидится со мной до свадьбы, ибо на другой же день, как оговорено, отправится с мужем в его владения, но на все воля Божья. Я поднял глаза от письма и прищурился на солнце в зените.
На все воля Божья, да.
Братья-минориты привыкли к моей покладистости, никто и не следил за мной, я встал и пошел. Просто вышел в открытые ворота монастыря, сказав брату-привратнику, что по делу послан настоятелем в город. И канул на улицах Эдинбурга.
На исходе лета город был темно-серый, красный, желтый, немного зеленый и голубой – там, где я осмеливался поднять глаза к небу. Странная свобода пьянила меня – свобода идти куда захочу и делать что пожелаю – свобода, которой я не видал давненько. Вероятно, ради одного только этого чувства свободы, пустоты я и сбегал раз от раза из любого монастыря. Мне не хотелось думать, что отец Джейми не примет меня обратно – ибо кто положил руку на плуг, а потом убрал, не самый надежный пахарь – но меня и самого поразило, с какой легкостью я пренебрег готовым будущим… чего ради? Новых побоев? Или все-таки Бог вел меня? Я возвращался в Хейлс, как если бы меня туда толкало незавершенное дело.
Мне предстоял день пути, ни денег, ни еды у меня не было. Но милостыню я всегда просил успешно, не запинаясь. Я с легкостью лгал, ужасаясь только краем сознания, но после крупнейшего греха – что обманул доверие отца Джейми – все остальные скверны наслаивались куда легче. В этом деле вообще главное – начать…
– Садись, монашек, тебе куда? – собирались тучи, я одолел девять десятых пути, телега фермера грохотала по пыльной дороге к Ист-Линтону.
Пошел дождь, я зарылся в сено, однако все равно вымок. Фермер честил судьбу за сырое сено, теперь не годное на продажу, и при первой возможности скинул меня на землю в Ист-Линтоне, как причину своих невзгод. Отсюда я уже отлично дошел пешком через поля. И первой, кого увидел за стенами замка, на берегу ручья Олдхейлс, на холме, была Мардж – так же вымокшая под дождем, глазам не верящая, счастливая. Ее лицо в момент, когда она увидала меня, сияло, как средоточие непрочной земной красоты мира.
Я помню его, помню, да.
Ручей Олдхейлс близ замка Хейлс, Ист-Лотиан, Шотландия
Шотландия, Ист-Лотиан, Хейлс, август 1510
Оказавшись здесь, я опять провалился в другой мир.
Три года назад я стоял