– Знай, что отец высоко ставил тебя, ценил ещё по твоим аспирантским научным работам. Я тебе это никогда еще не говорила.
– Да, на автореферат кандидатской диссертации он мне отзыв прислал, это было неожиданно, его институт не входил в список рассылки…
– Сколько тебе было тогда, когда ты защищался?
– Двадцать семь ещё не исполнилось…
– Как Лермонтов, – улыбнулась своим мыслям Лера. – А когда доктором стал?
– В неполных тридцать семь.
– Это возраст Пушкина. На автореферат докторской отец не мог уже тебе отзыв написать, его за два года до твоей защиты не стало…
– Едем, Лера, на троллейбусе, раз это тебе памятный знак о любимом отце… Действительно, есть, о чем поговорить… О том же «Фаталисте», например, героях того и нашего свинского времени…
Глава 19
Войдя в троллейбус, заняв место у окошка, чтобы через час-полтора увидеть море первой, Лера тут же всплеснула руками и обратилась к Брагину с неожиданным вопросом:
– Слушай, я как вырубила мобильник, когда тебя увидела в купе, так и не включала. Что делать?
– Делай, как знаешь, и будь, что будет.
– Да не хочу я говорить и отчитываться, – прошептала Лера и обняла Брагина за шею двумя руками в полупустом тронувшемся с места троллейбусе, – я так с тобой хотела наговориться, понимаешь. Но стоит включить телефон, так ведь достанут же.
Она повертела телефон в руках и вскоре запихнула его куда подальше, на дно сумки:
– Так-то надежней и проще, я бы сказала жестче и фатальней для меня, чем для них, желающих дозвониться, с неопределенностью, не проявленной случайностью… И вообще, пусть будет так, как будет… Чему быть, того не миновать…
– То прелюдия к твоему рассказу на тему «Фаталиста», – спросил с легкой усмешкой Брагин, – на тему героев нашего времени, того отшумевшего и нашего, шумящего?
– А ты, герой моего сердца, фаталист или нет? – переспросила его Лера и отняла руки.
– Здесь подумать надо шибко перед однозначным ответом.
– Не торопись… Я тебе что-то интересное хочу рассказать… Чрезвычайно важное для меня обстоятельство…
– Хорошо, не буду торопиться. Рассказывай. Для этого и сели в троллейбус. Возьми минералки для вдохновения, – он сделал глоток и передал ей литровую пластиковую бутылку, оставшуюся еще от посещения вагона-ресторана.
– Я же говорила тебе, что тоже обожаю всего Лермонтова, и больше всего прозу юного гения, особенно, «Бэлу», «Тамань», «Фаталиста». Так вот о Вуличе и Печорине. Если уж выбирать нам, какой герой кому достанется, то мне – Вулич…
Она заговорила пылко и с напором, которого он давно не видел в ней. Брагин больше всего поразился замечанию Леры, что главного героя «Фаталиста» Вулича 22-летний Лермонтов писал с натуры с некого Вуича. Он мог бы сказать – ну, и что? – даже при утверждении умницы аспирантки, что на страницах своей рукописи гениальный поэт писал не Вулич, а Вуич. Потом уже в типографском издании Вуич улетучился,