В очках Брагин разглядел бы детально этого молодого мужчину. «Может, это тот хмырь, что бежал по перрону и стучал кулаками в окно, – резанула первая тревожная мысль, – но ведь тогда логично было бы запрыгнуть в поезд и дойти к столь «ненавистному» купе с его пассажирами… Ан нет… Вряд ли… Какой резон вскакивать из-за стола?.. Что он ждал меня в три часа ночи по Москве или в два часа по Киеву?.. Глупости все это… Не глупость сейчас при работающем ресторане только одно – это раздобыть пару бутылок «Алушты» и соответствующей закуси…»
Машинально заметил, что за парой столиков какие-то бритоголовые братки пробавляются только пивком, а крепко, на широкую ногу гудят только за тем столом, из-за которого выскочил при его появлении высокий парень.
Брагин не стал садиться за столик, а попытался раздобыть у официантки меню и тут же попутно выяснить про «Алушту». Та, озадаченная просьбой, нырнула в подсобку. Со столика, откуда только что выскочил пробкой из бутылки шампанского молодой человек в спортивном костюме, и где помимо его сидело еще трое гуляющих мужчин, раздалось:
– Какой меню сейчас тёмной ночью, утро скоро засветит солнцем, дарагой, какая, панимаешь там, Алушта-малушта… – лысоватый черноволосый красномордый крепыш с легкой сединой, из тех, про которых вольно или невольно повторяют штамп «лицо кавказской национальности», жестом предложил присоединиться к широкому застолью. – Садысь, суда, дарагой, гостем будешь всю ночь, настоящий коньяк пыть будэшь… Варцихе девятилетний, Енисели десятилетний, Тбилиси пятнадцатилетний… Не прогадаэшь, дарагой… Угощаю от всей души… Сочту за честь… Все, что хочешь для тэбя, друг, закажу, ради гостя дарагого и званого на пир…
Брагин с удивлением заметил на их столике, действительно, две полупустые бутылки «Варцихе», початые бутылки «Енисели», «Тбилиси». Брагин понимал толк не только в крымском хересе с мадерой, но и в марочных коньяках многолетней выдержки из Армении, Грузии, Дагестана. На него выжидательно смотрели три пары глаз. Первое «лицо кавказской национальности», судя по лысине, седине, усам и заметному животику был грузином, только в глазах истинного грузина светилась нескрываемая гордость от того, что именно он способен пригласить незнакомца за стол. Где пьют настоящий коньяк – «Варцихе», «Енисели», «Тбилиси» – не чета каким-то украинским, армянским, дагестанским, молдавским. Второе «лицо» Брагин идентифицировал как «чечена» или «осетина». Третьим же за столом был проводник его вагона, только почему-то не в фирменной одежде, а в засаленном тренировочном костюме с лампасами.
– Увы, – усмехнулся Брагин, – мне заказали срочно принести пару бутылок «Алушты» в купе.
– Бэз всякого «увы», к нам, – отозвался «грузин», – увы-кувы, нэчего стэсняться, познакомимся, пока пэхота командиров охраняет… – Он на правах хозяина показал глазами Брагину на сидящих за другими столиками полдюжины братков. – Всо будэт вэсэло и оптымыстычно…
«Чечен», сухой, подобранный, с сильными мускулистыми