Умные глаза Фишмана смотрели скептически.
– Да, странно.
– Это нам с тобой странно, а ему все «кристально ясно», – вздохнув, передразнил следователя судмедэксперт.
Следов насилия на теле девушки Фишман не обнаружил, если, конечно, не считать насилием над организмом туго затянутый корсет. Сексуального контакта тоже не было. Все выглядело так, будто она внезапно решила покончить с собой.
– Только, поверь мне, такие ухоженные девицы не кончают с собой. Не для этого они холят свое тело, чтобы вскорости с ним расстаться. На ногтях свежий маникюр. Я достаточно насмотрелся на суицидников после длительной депрессии или тех, кто сидел на «колесах», какой там маникюр – все ногти обкусаны до мяса. Тебе бы поговорить с кем-то, кто ее хорошо знал, – закончил судмедэксперт.
– А если это не самоубийство… – начал Брагин.
– Тогда ее убил тот, кого она знала, либо кто-то, кто не вызвал у нее подозрений, – подхватил мысль подполковника Фишман. – Он угостил ее пивом, подмешав туда препарат. Она стала заторможенной, невнимательной, сонливой, и он повел ее на скамейку. Если кто спрашивал, что с девушкой, говорил, что хлебнула лишку. Затем дождался, когда люди начнут расходиться, и сделал укол. Да, на шприце только ее отпечатки, но ведь он мог надеть перчатки. Да и отпечатки такие, что ей самой было бы трудно удержать шприц. Сама бы она держала его иначе. И направление прокола тоже странное. Возможное, но странное. Делала бы сама, игла, скорее всего, вошла бы под другим углом.
Фишман снял очки и начал протирать стекла полой рубашки.
– Впрочем, может, все это – мои старческие фантазии, – заметил он, вновь водрузив очки на массивную переносицу, – и прав как раз молодой да эффективный, а мы с тобой ни черта не понимаем в современной молодежи.
3
– Артем!
Он оглянулся. Ни одного знакомого лица в лобби отеля не было. «Наверняка послышалось», – решил он и зашагал к выходу. Он не любил бывать в дорогих отелях – чувствовал себя там не в своей тарелке. Все, начиная от вышколенного швейцара и заканчивая высшим менеджментом, смотрели на него косо, словно на замарашку на королевском балу. Впрочем, он и сам ощущал себя здесь чужаком. Роскошь, пафосность, неспешная основательность, свойственные именитым гостиницам, были для него атрибутами другой жизни или другого мира. И дела с подобными заведениями он старался вести через электронную почту и прочие удаленные сервисы, встречая клиентов на улице, перед входом. Но иногда, как сегодня, ситуация требовала личного присутствия.
– Артем! Зуб! Да подожди же!
Старое студенческое прозвище, образованное от фамилии Зубарев, прозвучало под стеклянной крышей «Кемпински» совсем уж неуместно.
К Артему направлялась незнакомка. Летний костюм цвета слоновой кости выглядел простовато, да только он знал цену этой простоте. Со светлым костюмом контрастировала темная блузка в цвет распущенных по плечам волос и черные лодочки. Лицо незнакомки закрывали большие солнцезащитные очки.