– Да твою ж аспида в душу мать!
Донеслось из моторного отсека. Коренастый крепыш отпустил кривую рукоять, обессилено опустился перед траком, привалившись спиной к горячему лобовому щиту. Остролицый парень, сидевший в кабине, только громко цыкнул.
– Терез, это все бесполезно, мы ничего не сможем сделать с этой проклятой рухлядью.
Обратился в сторону кабины худой перепачканный мазутом коротко стриженый мужчина, вылезший из моторного отсека и подошедший к небольшому окошку кабины управления. Послышался металлический щелчок, затем люк, в котором было это окошечко, с лязгом упал вниз, повис на петлях, стукнулся о борт трака, сбив с него облако пыли, затем несколько раз отскочил от борта и, по инерции, снова грохнулся об него, с меньшей силой. В образовавшемся проеме просматривался профиль остролицего темноглазого паренька лет семнадцати. Он невозмутимо смотрел в лобовую щель перед собой.
– Напомни мне, зачем мы здесь?
Худой стушевался, втянул плечи, опустил голову. Сидящий перед траком крепыш сплюнул на песок перед собой.
– Доставить послание Наму Ремков.
Наконец выдавил из себя худой. Остролицый юноша продолжал многозначительно молчать, глядя через щель в бронированном листе перед собой. В пучке солнечного света, падавшего через эту щель, перед лицом Тереза в воздухе витала пыль, заполняя собою весь объем кабины. Худой кивнул.
– Хорошо, я попробую еще раз.
Перепачканный мазутом мужчина развернулся на месте и пошел, прихрамывая к моторному отсеку, встал на подножку, рукой взялся за откинутую вверх крышку, перемахнул через бронированный борт и полностью исчез в утробе несуразного бесформенного трака. Спустя какое-то время оттуда послышалась возня, металлический лязг ключей, отборная ругань и проклятия, никому конкретно не адресованные. Время тянулось мучительно долго. Солнечный луч, пробравшийся в кабину через смотровую щель, медленно полз вправо по кабине, подальше от остролицего паренька, сидевшего, словно каменное изваяние, за рулевым колесом. В кабине было жарко и душно, все лицо Тереза укрыли капельки выступившего пота. Некоторые, выросшие и потяжелевшие капли, превращались в ручейки, стекали вниз по лицу, к шее, устремлялись по груди к животу. Но парень их как будто даже не замечал, сидел неподвижно, погруженный в свои мысли. Его совсем не пугала перспектива остаться среди песков с поломанным и нерабочим траком, куда больше его пугала перспектива не выполнить поручение отца, не вручить важное послание, вернуться домой с позором.
Терез был первенцем у своего отца – старшим сыном, но это не делало его особенным в глазах отца, не добавляло отеческой любви и снисходительности. Отец обладал крайне неуравновешенным характером, часто приходил в бешенство. В одном из своих припадков ярости он одним ударом убил свою вторую жену, за то, что та посмела перечить