– Вы повзрослели, Дора Беатрис, – сказал он упрямо, несмотря на все эти мысли, только что промелькнувшие в его голове. Он вообще был упрям. Очевидно, фамильное качество: капитан Джон Хартфилд тоже был упрям и погиб, в общем-то, именно из-за своего упрямства. По возрасту он уже мог не летать, но упрямо считал, что летать нужно, и летал до тех пор, пока его «крепость» не взорвалась над Швейнфуртом с полной бомбовой нагрузкой и девятью человеками экипажа.
– Вы стали совсем взрослой дамой, – сказал он упрямым голосом. – И выглядите очень хорошо.
– Вы находите? Не знаю.
– Скажите… А как у вас с вашим колледжем – то есть лицеем?
– С лицеем? – В голосе Беатрис прозвучало легкое удивление. Она пожала плечами: – Никак. А что?
– О, просто спросил. Вы его не окончили?
– Нет.
– И не думаете?
– Нет.
– Что вы вообще думаете делать, Дора Беатрис? Я имею в виду вообще, понимаете?
– Не знаю, Фрэнклин. Вообще – не знаю.
– Но ведь, Дора Беатрис… так жить нельзя!
– Можно, как видите. Сейчас я поставлю кофе, минутку…
Она вскочила и почти выбежала из комнаты. Фрэнк слышал, как вода из крана лилась в кофейник, как зашипел газ, как выдвигались какие-то ящики и шуршала бумага. Потом хлопнула дверь, и стало тихо. Фрэнклин сидел на трогаясь с места и думал о том, что приехал он сюда совершенно напрасно, но что приехать было нужно. И что он не уйдет из этой комнаты до тех пор, пока они не поговорят обо всем откровенно и до конца…
Кофейник вскипел. Фрэнк погасил плитку, подивившись ее странному виду, с опасением потрогал идущую от газового крана резиновую трубку и недоверчиво принюхался. Потом он огляделся, как оглядывался в другой комнате. Очевидно, это называется кухней? Да, холодильника нет. И вообще ничего нет. Черт возьми, когда эти европейцы научатся жить
по-человечески?..
Он уже начал тревожиться, когда вернулась Беатрис, прижимая к груди свертки.
– Вы погасили? Спасибо, я боялась, что вы не найдете кран. Я только сбегала в лавку – здесь недалеко, на улице Утонувших Детей… Честное слово, так и называется!
Фрэнк вернулся в свое кресло. Дверь оставалась открытой, Беатрис суетилась, заваривая кофе и разворачивая свои покупки.
– Правда, здесь чудесные названия