– Ор-решков, Роберту ор-решков!
– Вот орешков у меня, к сожалению, нет! – вздохнула я. – Я не знала, что встречу тебя.
И тут я снова увидела себя со стороны.
Сижу в театральной реквизиторской и беседую с говорящим попугаем… я что, на полном серьезе думаю, что он мне что-то расскажет? Попугай же – не мыслящее существо, он просто повторяет услышанные когда-то слова и фразы… он скорее не собеседник, а живое устройство звукозаписи. Хотя из записи диктофона или карты памяти тоже можно узнать много полезного…
А Роберт снова подал голос:
– Тр-радиция! Тр-радиция!
Ну вот, совсем его занесло в сторону… при чем здесь традиция? О чем он вообще?
Без большой надежды на успех я сделала еще одну попытку узнать от него что-то полезное.
– Роберт, где же Бруно? – проговорила я настойчиво. – Куда же он ушел?
– Бр-руно! – выкрикнул попугай снова голосом Михаила Филаретовича. – Где ты, др-руг?
И вдруг он всплеснул крыльями, подняв облако пыли, и совсем другим голосом проорал:
– Тор-реадор, смелее впер-ред! Кар-рмен! Кар-рмен!
– Ну вот, теперь ты перешел на оперный материал! – вздохнула я. – Пользы от этого никакой… и голос твой явно недотягивает до оперного баса…
А попугай посмотрел куда-то за мою спину и снова выкрикнул:
– Кар-рмен! Кар-рмен!
– Ну, слышала уже… – вздохнула я. – Только ума не приложу, при чем здесь Кармен…
И тут словно какая-то сила подтолкнула меня.
Я повернулась, проследив за взглядом попугая, и увидела возле стены реквизиторской небольшой застекленный двустворчатый шкафчик красного дерева. Под стеклом были наклеены две немного выцветшие театральные афиши: на одной тореадор в расшитом золотом костюме, на другой – чернокудрая цыганка в пышном платье. И название оперы, естественно, «Кармен».
– Кар-рмен! – снова выкрикнул попугай.
– Ах вот оно что! – догадалась я. – Ты хочешь обратить мое внимание на этот шкафчик? Ну, ведь не прячется же там твой хозяин! Это было бы как-то глупо!
– Кармен, – повторил попугай настойчиво.
– Ну, раз ты так настаиваешь…
Я подошла к шкафчику, распахнула его дверцы.
Внутри, разумеется, никого не было. В шкафу на плечиках висело несколько нарядных театральных платьев.
Повинуясь какому-то неосознанному порыву, я отодвинула эти платья в сторону.
За ними была, как и можно было ожидать, задняя стенка шкафа, а в ее верхней части – небольшая задвижка. Я отодвинула ее…
Задняя стенка тут же отъехала в сторону, как дверца железнодорожного купе, и за ней обнаружился темный проход в неизвестность. Довольно низкий, но достаточный, чтобы в него мог войти человек.
Так вот куда ушел Бруно Мартинович перед моим приходом! Знать бы еще зачем!
Я повернулась к попугаю и сказала с благодарностью:
– Спасибо тебе, Роберт! Извини, что я тебя не сразу поняла!
И