Попутно и дедушку кокнул, но к этому он отношения не имел. Его бы воля, дедушка остался бы жив, хотя старче наверняка бы поднял хай на весь мир после ограбления, а вот его внучка явно не будет скандалить.
Так что и неплохо, что его на тот свет отправили.
После секса, перекусив на скорую руку (благо, в холодильнике внучки академика кое-что вкусное нашлось, в отличие от квартиры ее покойного дедушки), Федор завалился рядом с Сашей спать.
Он был таким красивым – одухотворенным и милым. Проснувшись, Саша долго рассматривала лицо спящего Феди.
А потом, выскользнув из кровати, отправилась в душ. Подставив свое тело потокам теплой воды, она думала, что вот оно и свершилось.
Она в первый раз занялась сексом и сделала это с человеком, которого полюбила: чего же можно было еще себе пожелать?
И все равно на душе кошки скребли: дедушку убили, его коллекцию картин похитили, а она…
Она прыгнула в койку с…
С человеком, которого любит.
Скрипнула дверь, душевая занавеска отъехала в сторону, и Саша увидела Федора: полностью обнаженного и такого соблазнительного.
– Я тоже хочу принять душ, ты ведь не возражаешь?
И он перешагнул через край ванны.
После утомительного, но уже гораздо более страстного секса в ванной они завтракали: Федор поджарил яичницу, которую внучка академика, раскрасневшись и смеясь, уплетала за обе щеки и хвалила, называя самой вкусной едой в своей жизни.
Ну, с учетом, что у нее только что был с ним самый лучший секс в ее жизни, это было неудивительно.
Секс в самом деле во второй раз был намного лучше, чем в первый, но все равно до цып бати внучке академика было далеко. Но на то она и внучка академика, чтобы не обладать эротическими замашками невских путан.
Потом, словно опомнившись, внучка академика помрачнела и сказала:
– Дедушку ведь убили, а я…
И снова заревела.
Пришлось утешать, целовать, миловать и в итоге взять на руки, оттащить в постель и снова знатно оттрахать. Если придется так часто ее носить туда-сюда, он точно заработает межпозвоночную грыжу.
Потом она снова соизволила заснуть, а Федор решил исследовать квартиру ее родителей, тех самых, которых присыпало снежком на Памире.
Ну да, книжечки, в том числе зарубежные детективы, причем на языках оригинала, и всякая специализированная мура, чехословацкий мебельный гарнитур, итальянская люстра, даже какая-то мудреная картина на стене.
Федор долго ее исследовал, колупая ногтем, и только потом понял: нет, никакой не подлинник, как в квартире старика-академика, а всего лишь фотопринт.
Поживиться тут было явно нечем – если не считать внучки академика, которую он за последние несколько часов трахнул уже трижды.
Он тоже не порноактер, чтобы с ней постоянно в койке прыгать.
Обнаружилось немного наличных и шкатулка с украшениями, вероятно покойной матери, той самой, с испанскими корнями.
Каталонскими.
И даже не золото