Чтение обвинительного акта. Допрос Эмиля, который отвечал односложными фразами, не спуская глаз со своего адвоката.
Потом весь ощетинившийся Лурса.
– Господин председатель, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами я вынужден просить суд отложить судебное заседание. Одна женщина сегодня ночью заявила, что ей известен убийца Большого Луи.
– Где эта женщина?
– Полиция ее сейчас ищет. Я прошу, чтобы любыми средствами ей был вручен вызов в суд, а пока что…
Начались бесконечные прения. Посоветовались с Рожиссаром, и тот велел вызвать Дюкупа.
– Разумеется, поиски будут продолжать, и девица по имени Адель Пигасс будет доставлена сюда в ближайшее время. Таким образом, ничто не помешает начать допрос остальных девяносто семи свидетелей… Введите первого свидетеля!
Первым вышел Дюкуп, который в течение часа с четвертью подробно докладывал о ходе следствия.
«Восемнадцать лет. Уже замечен в мелких кражах у своих первых хозяев… Склонен к одиночеству, характер обидчивый… До того дня, когда он вступил в группу „Боксинг-бар“, эта группа не привлекала к себе ничьего внимания… Он напивается… Из бахвальства угоняет машину у почтенного человека… Ибо Маню непомерно тщеславен, недоволен жизнью, словом, такие становятся бунтарями… Обычные развлечения, которым предаются юноши его лет, кажутся Маню менее увлекательными, чем перспектива втереться – и через черный ход! – в аристократический дом, о чем он давно мечтал…»
Дюкуп резал, как остро отточенный перочинный нож, поджимал губы, время от времени поворачивался к Лурса.
«…Его ответы, его поведение продиктованы той же гордыней, даже притворная попытка покончить с собой в момент ареста не что иное, как желание вызвать интерес к своей особе…»
Лурса невольно взглянул на Эмиля Маню, и на губах у него промелькнула неопределенная улыбка.
Все это правда, он сам это почуял! Мальчишку грызет сознание своей неполноценности…
Однажды, когда Лурса отправился на улицу Эрнест-Вуавенон побеседовать с госпожой Маню, Эмиль при их встрече спросил адвоката, горько усмехнувшись:
– Она показывала вам акварели? Наш дом забит ими сверху донизу… Это было увлечением моего отца… Все вечера, все воскресные дни он разрисовывал почтовые открытки…
Помолчав немного, он, очевидно, почувствовал потребность пояснить свои слова:
– В моей спальне есть умывальник – таз и кувшин, расписанные розовыми цветами… Только я не имею права ими пользоваться – вдруг разобью… И, кроме того, при мытье летят брызги… Словом, я поставил на белый деревянный столик простой эмалированный таз и положил на пол кусочек линолеума.
Все причиняло ему страдания: и купленный по дешевке плащ