Дада. Виталий Шведченко

щуплому проходимцу и затребовать плату обратно. За все это унижение, за то, что он был вынужден врать семье, испортил им вечер. За потерянные, в конце концов, волосы, которыми он так гордился, – иметь такую шевелюру в его возрасте это большая удача. Сколько теперь придется их отращивать и каков будет результат одному Богу известно. Все эти гипнотические фокусы рассчитаны, надо думать, на олухов. Сеанс его не только не вылечил, но, похоже, даже обострил положение, потому что такого сильного приступа у него никогда и не было. Непременно нужна компенсация! Однако, дозвониться туда было невозможно, и на какой-то раз в наказание за хладнокровные гудки телефон даже полетел прицельно в велюровое кресло (чтобы ненароком не разбить). Шарлатан! Шар-Ла-Тан. Через минуту большой палец снова дергался над экраном в поисках последних звонков. Наконец, эта безалаберная девочка взяла трубку и что-то промямлила про запись. Розанов пригрозил позвонить в надзорные органы. Ему хотелось поехать на место и всех там муштровать, но исчерканный ежедневник не позволял. Он побил ребром ладони податливую спинку дивана, оставив на ней длинную вмятину и выкурил противную папиросу за обедом (противную потому что она повлекла за собой изжогу), а дальнейшие действия отложил на день.

      Как только появилось время, он без записи пришел к гипнотизеру. В фойе сначала не пускали. Леонид Андреевич старался не распаляться на всех подряд. Пришлось дозвониться до администратора нужного этажа. Этаж он запомнил, а вот имя доктора совсем вылетело из головы, он спросил гипнолога. Такой там, слава богу, был только один – Любин Николай Степанович. Девушка сказала, что к нему нужно записываться. Какое-то издевательство. Заставил ее сходить до него с требованием позволить ей выписать пропуск. Завитушки телефонного провода зацепились за стойку, и Розанову приходилось чуть ли не в ухо кричать девушке которая сидела за ней. Она отвернулась и закатила глаза, думая, что он ее не видит, хотя он все прекрасно наблюдал. На этаже у лифтов его попросили подождать у кабинета. Это была, видимо, та самая особа, что вчера не брала трубку полдня. Тут же при нем раздался звонок от какого-то клиента, что он определил по их диалогу, – и она взяла телефон с первого же гудка, паршивка! У двери кабинета никого не было, Леонид Андреевич сел в большое кресло вышитое закорючками, склонил голову, и, чтобы скоротать ожидание, ковырял пальцем лак на деревянном набалдашнике. Он еще некоторое время волновался от злости, но постепенно отошел и о чем-то задумался. Хотя, задумчивым он только выглядел, а на самом же деле совершенно ни о чем не думал. И, как назло, именно здесь, в проваливающемся, как будто до самого пола кресле, где ноги становились на высоком ворсе ковра совершенно невесомыми, как назло, именно здесь стала отступать обида на гипнотизера (гипнолога!) Он вспомнил те прекрасные ощущения, которые принес сеанс, ощущение чистоты и пустоты, какой-то заветной новизны. Откуда берется эта прелесть? В воображении выстроились сохранившиеся детали. Довольно скудный набор – большая