– Наглость – второе счастье! – рассмеялся Ильич. – И поделом этой шлюхе, на крутых исторических поворотах, этой блудливой кобылой должен управлять самый смелый, сильный и решительный ездок, так и произошло!
– Пути Господни неисповедимы! – уже без тени юмора, молвил призрак, и добавил: – Однако, мне довелось повстречать призрак Богданова, который уверял меня, что милосердный ангел утешил его душу хотя бы тем, что, поскольку Бог всё же дал ему ума, то его идеи об изучении систем, моделировании, обратной связи и другие, которые он высказал в тектологии, позднее будут развиты, в так называемой, кибернетике и общей теории систем, которые станут признанными во всём мире науки, и, даже, в конце концов, в СССР! А что?! Не зря, выходит, он обыгрывал тебя в шахматы, а ты, безуспешно, пытался спереть с доски его фигуры, а когда тебя стыдили, ты отшучивался, что таким и должен быть «спёртый мат»! Это ли ни доказательство того, что Бог дал ему больше ума, чем тебе, и его идеи, несмотря на твои жульничества, всё же, в конце концов, победят?!! Пусть он не выиграл у Бога, но у тебя выиграет любым цветом и железной логикой! Да, умер он от переливания крови, но не «из пустого – в порожнее»!!
– Ладно, что бы и как бы там ни было – всё это определяется понятием: «Ого́»!!! – глубокомысленно, произнёс Ильич, и добавил: – А ты – Пешков, вышел не в ферзи, а в Горькие, от которого остался лишь призрак! Запомни, что человек – это звучит гордо, когда это Человек с большой буквы – равный Ницшеанскому Сверхчеловеку! А я и того больше!! Глупый попик обыгрывал в шахматы великого Франсуа Вольтера. «Железный шахматист», внутри которого сидел карлик, обыграл в шахматной партии Наполеона Бонапарта. Но это всё мелкие недостатки Великих людей, – людей, которые мне и в подмётки не годятся! А потому, мои недостатки и вовсе микроскопичны, тогда как мои достоинства – непомерно велики и несопоставимы ни с кем в истории человечества! Мои неудачи в шахматах спиши на каверзы судьбы или на то, что в любом правиле есть исключение!
– Ты не гляди, что я – призрак, ибо и в глаз и в ухо так дать могу, что мало не покажется! – грозно предупредил призрак, но не смог удержаться, чтобы вновь не излить словесную горечь в уши Ильича: – Да, я после своего литературного псевдонима «Иегудиил Хламида», будучи тогда в теле (но отнюдь не толстым), взял псевдоним «Максим Горький», ибо максимально горько мне было смотреть на все мерзости и безобразия Российской жизни, да ещё и писать о её ужасах и кошмарах! Кроме того, что литература – очень трудное, даже мучительно трудное дело, так ещё писать приходилось о том, что другой бы постарался забыть, как страшный сон! Но я считал, что это та правда, которую необходимо знать до корня, чтобы с корнем же и выдрать её из памяти, из души человека, из всей жизни нашей, тяжкой и позорной! Считал,