– Вы хотели продолжить учёбу? – спросил он. – Сейчас самое время.
Анжелика поехала в Рим.
Глава 4
«Пусть наука служит людям!»
ПЕРВОЕ, что Балабанову удивило в Римском университете, это полное отсутствие какого-либо формализма и строгого немецкого порядка – орднунга. Его, можно сказать, не было вообще. Вместо твёрдых правил – демократичность и «свобода полов».
Многие девушки, посещавшие занятия, были родом из богатых семей. Они ходили в сопровождении монахинь, выступавших в роли дуэний. Студентки садились за стол в университетской библиотеке – дуэньи обязательно устраивались за спиной и могли так сидеть часами, сторожа сумки, книги. Уберечь что-либо другое они были не в состоянии, потому что их патронессы под благовидным предлогом всенепременно ускользали на очередное свидание. Здесь форму и приличия желательно было соблюдать, хотя в свободе любви все придерживались вполне радикальных взглядов.
Любой студент – мужчина или женщина – мог остановить профессора в коридоре и задать свой вопрос. А если собиралась группа студентов-социалистов, чтобы обсудить что-либо насущное, можно было постоянно слышать одно и то же имя – Лабриола. Профессор этики и педагогики Антонио Лабриола читал также лекции по философии и истории философских учений. Он был марксистом, прекрасным знатоком трудов Маркса и Энгельса.
Молодёжь его просто боготворила. За его франтоватым, беспечным видом скрывался острый ум, глубокие знания практически во всех сферах жизни, прирождённый наставнический талант. В этом смысле он был немало похож на Плеханова. Однозначно все были влюблены в Лабриолу, все пытались хоть в чём-то ему подражать.
Он не пытался навязывать свои социалистические убеждения. Он вёл студентов по тернистым дорогам истории и лабиринтам философии, перекидывая мостики от прошлого к настоящему и будущему. Он приводил интересные факты и предлагал самим делать выводы. Он учил сомневаться, чтобы каждый мог сам заняться научным исследованием и выработать свой собственный критический подход к существующим общественным отношениям.
Анжелика, как и все девушки с курса, обожала Антонио Лабриолу. В своём дневнике она счастливым назвала день, когда заметила, что и профессор проявил к ней интерес, хотя всегда она сидела в дальнем углу. Лабриола, узнав, что она из России, стал чаще цитировать Плеханова, посматривая при этом на Балабанову. А когда узнал, что та занимается переводами, попросил принести свои работы. Это стало началом их дружбы.
Он не считал зазорным ходить в кафе со студентами после лекций. Все вместе они дискутировали за столиком, жадно впитывая его интеллект и иронические высказывания.
– Я вижу, что многие из вас нацелены на борьбу за истинную свободу рабочего класса, – говорил Лабриола с кафедры. – Но предупреждаю: я вас к этому подталкивать не буду. Преподавателя, использующего университет для пропаганды