«Но Серж может усомниться в моей правоте», – подумал Петр.
– Ладно, штаб-ротмистр, но, если к завтрашнему вечеру обещанное не будет выполнено, я пристрелю вас как брехливого кобеля. Я не намерен откладывать это дело в долгий ящик. И не вздумайте отказываться потом стреляться, не то все узнают, что князь Тквернадзе трус.
Ивлев развернулся на каблуках и, не оборачиваясь, пошел прочь от сверкающего дворца.
Сергей догнал его и принялся успокаивать:
– Может, не надо было ссориться с князем. Ты же знаешь, как штаб-ротмистр относится к дамам: все что угодно наболтает с пьяных глаз. Я, конечно, понимаю, что графиня твоя родственница…
– Ничего ты не понимаешь, – оборвал друга Петр, – Анна Николаевна такая неземная. Она не может, не может любить эту ничтожную сволочь!
Петя Ивлев почти бежал вдоль набережной. Что-то доказывающий Сергей пытался поспеть за ним. Сейчас Ивлев находился вне времени и пространства, только ноги в отчаянии передвигали тело по мостовой. Как будто наяву в сознании корнета всплыли воспоминания о первой встрече с графиней Паленой.
Мама привезла Петю в Петербург мальчишкой для поступления в кадетский корпус. Проведя все детство в родовом имении под Брянском, он смотрел на мир расширенными глазами, впитывая в себя влажный столичный воздух. В этом городе все было каким-то особенным: дома, улицы, каналы, мосты и тетя Аня, которой было тогда всего двадцать лет.
Тетя легкой рукой погладила на прощание Петю по белобрысой голове и нежным голосом сказала:
– Надеюсь, ты будешь заходить к нам в увольнения и по праздникам.
Жизнь в корпусе оказалась для Пети нелегкой. Попав из тихого родительского дома в бурлящий водоворот кадетских будней, он часто получал взбучку от более рослых и наглых товарищей. Замкнувшись в себе, он смотрел на них волчонком, у которого не было сил справиться с обидчиками. В редкие праздники Петю забирал из корпуса дядя, и эти дни, проведенные у Паленых, остались самыми яркими воспоминаниями о детстве: чай с вареньем, молоденькая тетя Аня, садившаяся рядом с ним и расспрашивающая об учебе. Ивлеву никуда не хотелось уходить, он согласился бы хоть вечность сидеть рядом с тетей. Но праздники заканчивались, и приходилось возвращаться в корпус, где маленький кадет ждал, когда снова попадет в графский дом. По ночам во сне к нему являлась не мама, а графиня, которая садилась на краешек кровати и гладила по головке.
За несколько лет, проведенных в корпусе, Петя превратился из маменькиного сыночка в стройного юношу, он научился бить первым, лишь только затрагивалась его честь. Ивлев уже реже заходил к Паленым, но на тетушку смотрел с все тем же обожанием.
Однажды после новогодних праздников, когда Ивлеву было уже семнадцать лет, и он готовился стать юнкером, дядя усадил его за столом рядом с собой как взрослого.
Граф снисходительно говорил Пете, чтобы тот переводился в Морской корпус:
– Ты пойми, что