На ногах у Лили были черные шелковые чулки с таким знакомым ему по школьному курсу скверны кружевом.
Когда пришел Хан, Богдан уже допивал второй стакан чистого виски, не чувствуя опьянения.
– Я ничего не нашел, – сообщил друг, заходя в номер. Зная, что Лиля под снотворным, говорил он особо не таясь.
– Зато я нашел, – через силу произнес Богдан.
Никто не знал, чего ему это стоило. Некоторое время он просто отказывался верить своим глазам, а потом боролся с искушением тайком сжечь скверну, никому ничего не сказав.
– Где?! – Хан принялся озираться в полутемном номере.
– На ней.
Богдан скривился, сделал глоток и пригласил Хана жестом сесть в соседнее кресло.
– Чулки?
Не ответив, Богдан запустил руку в широкий карман толстовки и извлек оттуда ком ткани. Бросил Хану на колени.
– Черные?! – потрясенно выдохнул тот.
– Я тоже своим глазам не поверил.
– Да это же… – От волнения было сложно подобрать слова.
До сего дня о них ходили лишь слухи. Ордену было известно о белых чулках, дающих грациозность и выносливость своей владелице, но вот черные… Об их свойствах было известно до обидного мало.
– Мы должны срочно доложить!
– Нет! – властно произнес Богдан.
– Слушай, я думал, ты пришел в себя, – разозлился Хан. – Возможно, это как раз их влияние! Мы должны исследовать артефакт. Все про него выяснить.
– Нет!! – прозвучало жестко и бескомпромиссно.
Видя, что друг продолжает сверлить его взглядом, Богдан сменил тон:
– Хан, ты мне друг?
– Ты знаешь ответ.
– Не мне тебе объяснять, что с ней сделают в Ордене, – устало произнес Богдан.
Хан понимал – он разгладил чулки на полу, изучая рисунок. Палачи Ордена в совершенстве владели пытками и могли выбить признание из любой женщины, и из Лили вытянуть сведения им не составит труда. А после убьют. Вина ее очевидна, девочка заигралась и попала под влияние скверны.
– Ты предлагаешь ее отпустить? – прямо спросил Хан.
– Нет, – Богдан замялся и уже более твердо сказал: – Нет! Мы сами ее накажем. Понимаешь… я должен сам. Это мое личное дело. Не могу позволить, чтобы другие к ней прикасались и терзали.
– Ты сошел с ума?!
– Хан, ей восемнадцать! Я не думаю, что она успела много натворить. Да, она устраняла конкурентов, но все живы, а ее будут пытать. День за днем. Методично. Ломая личность. Узнавая, нет ли у нее других вещей, где она достала чулки, и так далее. И в конце она будет мечтать о смерти.
– Что ты предлагаешь? – Хан покосился на Лилю, которая безмятежно спала и не подозревала, что в этот момент решается ее судьба.
– Отплатим ей той же монетой.