Теперь главное – двигаться естественно. Джереми спокойно открыл дверь душевой – пар вырвался наружу. Они не видят, что внутри, его спина заслоняет все, пар мешает… Девчонка, мокрая, как выстиранная мышь, прижалась к задней стенке кабинки, глаза у нее были безумные… а в лоб Джереми смотрело дуло маленького дамского браунинга. Вот же… half-witted she-Bolshevik21! Не отрывая глаз от этой сумасшедшей, Джереми повернул вентиль и небрежно, так что даже осталась довольно широкая щель, прихлопнул дверцу за собой.
– Стоило бы заняться безопасностью улиц… а не ловить большевистских… и английских шпионов по ванным. – французский генерал брезгливо шевельнул усами-щетками.
– Его превосходительство делает для борьбы с уголовными все, что возможно! – возмутился Джереми.
– Не надо меня защищать, мальчик, я все равно не перестану тебя подозревать. – хмыкнул Гришин-Алмазов. – Впрочем, теперь это уже не мое дело. – тяжелые веки опустились, прикрывая пронзительные глаза. – Вам стоит спуститься вниз, юноша. Сведения, неизвестные еще нашим английским союзникам, будут оглашены там. И пробираться в кабинет начальника французского штаба нужды нет. Только оденься, парень! Чай, не в бане. – и грустно усмехнувшись немудрящей шутке, вышел.
За ним, точно свита, потянулись остальные. Коридорный молчаливой тенью возник на пороге, раскладывая на широкой мраморной скамье вычищенный костюм и выглаженное белье. Джереми принялся торопливо одеваться. В кабинке капала вода – и больше не доносилось ни звука, словно там и нет никого.
– А теперь убирайтесь отсюда, большевистская мисс! – продевает в манжеты единственные уцелевшие, еще отцовские запонки, шепнул Джереми и не оглядываясь, вышел вон из номера. Стоило поспешить, не потому, что ему нужна обещанная генералом информация (и почему его принимают за агента Рейли?), а пока столы не опустели – возможность поесть представится еще не скоро.
На ходу натягивая визитку, Джереми торопливо сбежал по лестнице. Толпа сбилась в плотный кокон пестрых женских шелков и темных мужских фраков вокруг пустого пространства, где стояли д'Ансельм со своим начштабом, растерянный и смущенный Брайкевич, невозмутимый Гришин-Алмазов и приезжий француз, как его, д’Эспере, явно преисполненный самодовольства… И придерживая подол бледно-розового бального платья, в первый ряд толпы пробиралась рыжая большевичка, которую он оставил в душевой! Не обращая внимания на шепоток скандализированной его поведением публики, Джереми протолкался к рыжей и уже привычно схватил ее за запястье.
– Я же велел вам убираться! – опять же привычно зашипел он ей в ухо.
– Сэр, кто вы такой? Вы делаете мне больно! – зеленые глаза глядели на него с искренним изумлением, не знай он, что виделся с наглой девицей всего пару минут назад – поверил бы!
– Мсье, мадемуазель не желает с вами разговаривать, извольте немедленно ее отпустить!
Джереми