– Раз мерзнешь, погрейся, куда?
Сообразила, наконец, что ли? Умолкла. Замерла. Вот и правильно. Что от меня отодвигаться-то. Наоборот бы…
И вот наконец она расслабилась, даже чуть прижалась. Когда её попка вжалась в мой пах, пришлось прикладывать массу усилий, чтобы не повторить свои фантазии наяву. И так слюной её уже почти залил.
Но у неё даже запах изменился, страх почти пропал. Это хорошо. Нельзя пугать больше. Не буду. Так приятно её в руках держать. Сразу мысли глупые об отсутствии памяти не лезут. Вообще все мысли в паху. И вся воля направлена на то, чтобы себя сдерживать.
Она закрыла глазки и засопела снова. Уже не дрожит, и теплая вся. Вот. То-то же. А сначала уползала… И мне хотелось снова растянуть это время до утра, чтоб подольше с ней вот так полежать.
Хорошо.
Задремал совсем немного. Всё налюбоваться не мог. И жалел.
Проснулся с первыми лучами солнца. А рядом – это чудо. Чуть не взвизгнул от счастья. Нюхал её, трогал осторожно, чтоб не будить, прикусывал совсем немножко, аж слюна капала. Приятно, ммм…
И так обидно стало, что она, проснувшись, притворилась, что дальше спит.
Опять не нравится ей что-то? Я же с лаской. Глупая самка.
Чтобы не сорвать на ней свое раздражение, подорвался в лес. На охоту. Покормить надо. Может голодная – от этого и злая?
Далеко не пойду. Быстро надо. Да и кабана она не съест. Ей бы что поменьше, помягче, вкуснее. Ну и вдруг испугается опять одна-то.
Времени на то, чтобы отловить длинноухого и прикончить ушло совсем ничего. Но я не торопился сильно. Пусть осмотрится, обживется, осознает, как ей повезло. А я приду с пищей. Порадую.
Смотрю, а она в дверь высунулась. Встречает. Хорошая девочка.
Но тут же внутрь забежала обратно, спряталась. Поиграть хочет? Бодрым шагом шел к жилищу. Даже не подозревал о том, что у нас дальше выйдет.
А как вошел, застыл сначала от неожиданности. В угол забилась и зверем на меня смотрит. И снова запах страха. Да что с ней не так-то?!
Кинул ей добычу. Пусть увидит, какой я. Поймёт.
Но она и этого не оценила. И судя по недоумевающему взгляду, который от дичи переводила на меня и обратно, и не понимала, что к чему. Оглядывалась вокруг зачем-то, будто искала что. Да что тут можно искать. Она, да я.
И заяц.
– Ешь, бестолковая, – подвинул тушку к ней ближе.
Она, будто готовясь к чему-то страшному, глубоко вдохнула и что-то там прощебетала. Голос – ну чисто ручеек свежий переливается, лучше иволги в лесу. Слушал бы и слушал. Ни хрена не понятно, но очень приятно.
А она глаза опускает, не смотрит на меня. Обидное что ль что-то сказала, раз так испугалась? Сжалась вон опять. Ох, натерплюсь я с ней.
Присел поближе. Может неудобно есть ей? Кожу содрал и сам попробовал. Острые зубы привычно рвали свежее вкусное мясо. Ну нормально. Что ей не так? Или она, что, не понимает, что это есть надо? Дичь ни разу не видела? Да ну. Невозможно.
В её глазах отразился ужас. И направлен он был на меня. Снова боится. Вздохнул устало.