Ирина: Почему же отказались в последний момент?
Криста: Потому что испугалась. Когда я пропела дома всю партию, на следующий день я не могла нормально говорить. У меня опухли связки. И я подумала, вот будет последняя неделя перед премьерой – каждый день репетиции с оркестром, главная репетиция в костюмах, генеральная репетиция с оркестром, прогон с публикой, и только потом премьера. Я бы всего этого не выдержала. Я отказала Караяну. К тому же у меня была концертная деятельность, я продолжала исполнять песни, оратории Баха. А после такой нагрузки у меня ничего бы не получилось. Я очень боялась, что получу травму, что причиню вред связкам.
Конечно, все были очень расстроены. Единственный, кто меня понимал, это Карл Бём. Как-то я рассказала ему, что и Караян хотел, чтобы я спела Изольду, он сказал: вот ведь злодей какой! И тут же добавил: вот со мной ты смогла бы это спеть!
Ирина: Хорошо, что сохранились ваши записи арий из опер Вагнера.
Криста: Я записала только заключительные арии Изольды из «Тристана» и Брунгильды из «Гибели богов», но оперу целиком – никогда. Чтобы петь пять часов, нужны совершенно другие связки.
Ирина: Вы расстроились, когда это осознали?
Криста: О, да! Я тогда подумала, ну всё! Я вообще больше не хотела петь, хотела уйти, всё потеряло смысл. Но мои связки! Мне рассказывал врач-лор, что у Биргит Нильссон, которая всегда исполняла эти большие партии типа Брунгильды, были другие связки. Когда её голосовые складки размыкались, они оставались достаточно широкими. А мои связки становились узкими, как шерстяная нитка. Но зато я могу хорошо исполнять песни. Я очень люблю песни, потому что там прекрасные тексты, чудесные стихи. Я вообще люблю поэзию.
Ирина: Вам очень повезло, ведь большинство красивых песен написаны на немецком языке.
Криста: Да, конечно, немецкая поэзия в сочетании с немецкими композиторами! Мне гораздо труднее петь песни на не родном языке, потому что я не так глубоко его понимаю. Когда я пела песни на французском, мой муж-француз был в ужасе, говорил, что я всё неправильно произношу. Однажды в Гамбурге я пела по-русски Марфу в «Хованщине». Я занималась русским языком с педагогами в Чикаго, в Париже, наконец, в Гамбурге, где ставили оперу. Мне никак не давался этот «ы» и «р». После последнего, восьмого представления мой преподаватель подошёл ко мне и сказал: «Ваш русский был пыткой для моих ушей». Мне языки не даются, но по-немецки я умею петь хорошо.
Ирина: Даже «Пиковую даму» вы пели на немецком.
Криста: Да, на немецком, в Вене. Я помню, там ещё была одна ария на французском языке. У меня был такой грим, что я выглядела ужасно старой и страшной. Кошмар. Кошмар!
Но пару раз я исполняла песни Рахманинова по-русски, это вроде было не так уж и плохо, не правда ли?
Ирина: Госпожа Людвиг, очевидно, что вы невероятно энергичная,