Предисловие
Мне 12 лет.
Ленинград. Белые ночи. Большой зал филармонии. Концерт заслуженного коллектива Ленинградской филармонии с самим Мравинским! Полный аншлаг. Мой папа, легендарный виолончелист Анатолий Никитин, первый концертмейстер группы виолончелей в этом оркестре, всегда обеспечивал меня билетами на лучшие концерты. А тут произошел какой-то сбой, и я осталась без билета. Огорчившись, сразу стала искать выход из положения… и он нашелся. Среди моих школьных друзей были такие же сумасшедшие любители музыки и, конечно, же приключений.
Во дворе Ленинградской филармонии находился жилой дом. В те замечательные времена входные двери были нараспашку, так же, как и двери на чердак. Так вот, между бортиками крыши этого дома и бортиком крыши филармонии был всего метровый пролет, но в компании его, несомненно, можно же проскочить! Маленькая группа единомышленников – три мальчика и одна девочка – это я – без малейшего сомнения, четко спланировав, точно в назначенный час ринулись штурмовать крышу и, весело держась за руки, преодолели все препятствия, перепрыгнув реальную пропасть. Так мы оказались, наверное, на самых необычных местах в этом великолепном зале – возле больших полукруглых окон под его сводами. Тогда летом окна всегда были приоткрыты, а между рамами можно было расположиться в огромной нише – просто царская ложа для безбилетников. Так мы и сделали.
И вот оркестр на сцене. В зале тишина. Публика ждет выхода дирижера. Мы тоже затаились, не высовываясь, чтобы нас не заметили до начала концерта. И как только концерт начался, мы, конечно, вынырнули и свесили головы вниз. До сих пор помню это ощущение взвившегося столба – поднявшейся наверх музыки. Что-то волшебное, объемное, неземное, без гравитации. Концерт был незабываемый. Только два момента омрачили это событие: первое – мой папа, который, как назло, сидел на сцене ровно напротив нас, а его манера исполнения была всегда столь вдохновенной, устремленной вверх, оторванной от нот, – и вот в один из таких моментов он обратил свой взгляд на это окно под самой крышей, где, конечно, никогда не было людей, и тут он их увидел. И увидел меня… Реально побелев от ужаса, он чуть не упал со стула. Ну и второе – снимала-то нас оттуда милиция. Хорошо, что возраст 12 лет для любителя искусства, который пусть с риском для жизни, но пробрался на концерт, – мощное оправдание, тем более что чувство вины меня вообще не тяготило – билета-то на концерт у меня не было. А запомнилось на всю жизнь это безумное ощущение счастья от магического воздействия музыки, впечатление невероятного праздника, многогранного, радостного и одновременно сокровенного, и самое пронзительное чувство полета, парения. И до сих пор для меня музыка – самая высшая и чистая энергия! Кстати, окна эти потом закрыли…
Примерно с таким же чувством азарта и легкости сочинялась программа «Энигма». Я в очередной раз прыгнула в незнакомое пространство. Играючи. Я не журналист и не знаю, как надо брать интервью. Но моему главному правилу жизни я следую и здесь – говори, что думаешь, и делай то, что любишь. И только тогда это будет правдой! Для всех! Для героев и для зрителей.
Марис Янсонс
«Ирочка, вы просто продлили Марису годы жизни. С тех пор, как у нас появился Микки, у Мариса ничего не болит!» – говорила мне каждый раз Ирина Янсонс, супруга Мариса. Однажды, пообщавшись с моими собаками породы Petit Brabanson – черной Тарой и рыжим Ганди, Марис и Ирина безоговорочно влюбились в них. А вскоре у них появился такой же – маленький, рыженький песик, который сопровождал Мариса и Ирину по всему миру, принося им именно ту особую «собачью» радость, которую могут дарить только животные. После концертов Мариса за кулисами образовывались даже две очереди – к самому Марису и к Микки, который любвеобильно приветствовал каждого гостя на фестивале.
В Зальцбурге, когда Марис бывал свободен, а мы с супругом шли на концерты фестиваля, мы часто оставляли ему свою собачку и всегда смеялись, что у нашего питомца самый заботливый dog sitter.
А если серьезно, Мариса я знала всю свою жизнь, с рождения. У нас всегда были очень теплые отношения. В программе «Энигма» он был одним из первых героев, а некоторые интервью появились исключительно благодаря его советам и содействию.
Ирина: Марис, вы почетный член Музикферайн, Общества друзей музыки в Вене, – на мой взгляд, это одна из ваших самых значимых наград. Из наших соотечественников это звание присуждалось Евгению Мравинскому и Давиду Ойстраху, но это был XX век, а сейчас XXI. Наш российский, латышский дирижер Марис Янсонс.
Марис: Спасибо, да. Это правда.
Ирина: Вы гордитесь этим званием?
Марис: Конечно.
Ирина: Перенесемся в Вену, где 1 января 2016 года в 10 утра по европейскому времени из невероятно красиво украшенного, заполненного зала Музикферайн на 90 стран передавали новогодний концерт оркестра Венской филармонии, за пультом Марис Янсонс. Я знаю, что вы готовились очень-очень тщательно и долго, а казалось бы, легкий праздничный концерт – вальсы,