Врач, дернув щекой, присела на корточки возле пациента.
– Давно ковш убрали?
– А?
– Ковш когда убрали?
– Ну, минут пять… Не, десять… – ответил тот же, что нас приветствовал, визуально ошарашенный Костиными словами.
Костя больно пихнул меня в бок:
– Жгут!
Я, рассыпая то, что лежало в кармане, торопливо размотал резиновую трубку жгута, рухнул на колени прямо в раскисшую от дождя землю. Нога пациента в форменных брюках, заляпанных грязью и белыми пятнами цемента, была неправдоподобно тяжелой, неповоротливой и на ощупь твердой, как полено. Сопя, я приподнял ее, пропуская жгут снизу, и принялся неумело затягивать его сверху: жгут затягиваться не желал, расползаясь сразу же после того, как я отпускал его концы. Каюсь, жгуты мне еще накладывать не приходилось. Может, там узел какой-то особый? Костю я трогать не рискнул, он как раз, введя катетер в локтевую вену пострадавшего, уже присоединял к нему шприц с промедолом. Майя, хмурясь, сгорбилась над второй рукой лежащего, в ушах у нее были дужки фонендоскопа.
– Низкое, – бросила она. – Глюкозу в систему и пошустрее.
– Андрей, – не оглядываясь, буркнул Костя.
Отчаявшись, я мотнул головой двум работягам, что стояли ближе всех ко мне.
– Парни, помогите, а?
– Давай, – с готовностью произнес один. – Чего делать?
– Вот, ты ногу ему приподними, а ты жгут натяни и держи покрепче.
– Нахрена? – поинтересовался второй, послушно хватаясь за концы жгута. – Только ж с него тяжесть сняли, опять, что ли, давить?
– Делай, что говорят, – рявкнул мой напарник.
Я, горя щеками, раскрыл терапевтическую укладку. Перед глазами все мельтешило, сливалось, путалось, хотя каждый предмет я здесь лично перекладывал не далее, как утром – Костя меня каждую смену заставлял перебирать содержимое ящика, даже если уходящая смена божилась, что расхода медикаментов не было. «Тебе работать», – наставительно говорил он. «Как там до тебя работали другие, ты не знаешь, и если чего-то в ответственный момент не досчитаешься, кроме как с себя, ни с кого спросить не сможешь. Учти». Я учитывал и каждое утро добросовестно перебирал туго упиханные в оранжевое нутро укладки бинты, салфетки, системы, перчатки, картонные коробочки с лекарственными растворами, стянутые резинками упаковки с шприцами, вчитывался в синие надписи на ампулах… Вот только сейчас у меня было ощущение, что я это все вижу в первый раз, и я лишь бестолково шарил между крафт-пакетами, коробками, пластиковыми упаковками, не находя того, что нужно.
Где-то вдали гулко громыхнуло, налетел порыв ветра, и холодные капли дождя замолотили по моей спине. Словно сквозь вату, я слышал, как громко, то и дело срываясь на мат, переговариваются рабочие, как яростно шелестит ветвями, сдирая с себя остатки листвы, растущий неподалеку тополь, как сипло, неровно, нехорошо дышит лежащий перед нами на земле человек.
– Андрей, – раздалось над ухом. Негромко, щадя. – Растерялся?
– Да…
– Систему