Мы здесь учились чувствовать цвет. Сидя на лавочке перед домом, вечерами мы играли «в цвета», придумывая им названия и осмысливая гамму природы.
Что мы только ни делали: мы украшали себя лопухами, расшитыми полевыми цветами, а лопухи сшивали между собой в платья и шляпки гибкими длинными травинками. Мы пробовали на вкус каждую травинку и старались разгадать тайну каждого цветка. Мы умели играть без игрушек. Человечков делали из репейника – и они вполне заменяли нам кукол, ведь каждый из них был со своей причёской, а разнообразие лиственных растений помогало нам придумывать им любую одежду.
Песок от высохшего ручья становился нам деревней или городом, в котором мы строили свои дома или квартиры, друг у друга мы в играх исполняли разные роли – так мы взрослую жизнь. После сильного дождя, когда вода с бурлением текла по деревне сверху вниз, мы, надев резиновые сапоги, шли против течения, и игра называлась «не залить сапоги», а попутно собирали красивые камни, которые потом любовно выкладывали сушиться каждый у себя во дворе. Эти камни можно было долго перебирать, ощущая ладошкой их текстуру, вес, угадывать, как они очутились в том месте, где их нашли, и бесконечно любоваться полосочками, вкраплениями, кружочками, блеском или матовостью.
Магазин посередине деревни стоит давно запертый, покосившийся. Но проходя мимо него, я каждый раз вижу оживлённую толпу разговаривающих людей на жарком солнце. Помню, как ступив внутрь, мы попадали в прохладное пространство царства тёти Риты с этим изумительным запахом деревенского хлеба, баранок и счастья. А другой угол магазина пах стиральным порошком, мылом и всякой галантереей. Магазин – это чудесное место, в котором мы могли с разрешения бабушки купить больших мягких баранок и есть их, пока идём домой, жмурясь от удовольствия, откусывая крупные куски.
Деревня детства – это парное молоко, которое можно пить прямо из бидона, а оно оставляет тебе усы и щекочет пузырьками, поскольку только что было перелито из ведра, в которое доили корову. Это было моё самое любимое молоко. Холодное я не любила, а покупное – тем более. Холодное молоко было приемлемо в двух случаях: с гречкой, и в виде тюри, куда можно было крошить хлеб черный и белый, и даже печенье.
Сейчас деревня тиха. Заросла дорога на речку Нерль, да так, что уже даже старожилы заблудились в этом году в попытке пройти к бывшим пляжам. В водах чайного цвета теперь плещется одиноко рыба, и лишь эхо подхватывает шум от удара хвоста о воду и разносит его по окрестным лесам. А в былые времена эти леса были наполнены веселыми криками ребятишек и нестройным мычанием коров. За полем, лесом и опять полем лежали два пляжа, на которые все ходили купаться. На Песошне, пляже, покрытом мягким желтоватым песком, купались