Очки Григория Федоровича блистали, морда бычилась и краснела. На то причины были довольно веские: дверь к пилотам заперта, по проходу надвигался всесме-тающий вал ненависти и презрения из Польши, выход на улицу на высоте девять тысяч метров был перекрыт как перепуганными, но грозными сиськами стюардессы, так и надежными запорами советских авиастроителей.
Григория Федоровича спас туалет, а не ваш покорный слуга, который, честно говоря, не представлял, как найти выход из этого тупика. Светиться не хотелось, да и спасать тоже желания не было никакого. Нет, не боялся – сидел и давился от смеха. У любой жизненной ситуации есть ее образ, суть, подложка. Здесь же образ комичен, суть уморительна, подоплека смешна. Субъективно чересчур? Так уж коли окажется, что сподличал, то Бог-то – он все видит и рассудит, а сочтет нужным – накажет.
Тем временем атмосфера в салоне начала охлаждаться. Слава Богу, среди пассажиров не обнаружилось товарищей, обеспечивающих безопасность полета, и забрезжила надежда, что все обойдется. Лишь бы Гриня, затаившийся в Григории Федоровиче, повел себя правильно. Сбежались стюардессы, под безостановочное «Вы нарушаете центровку самолета!» принялись рассаживать по местам героических туристов. Кто-то появился из пилотской и, уставившись в грозные сиськи, выслушивал спешный доклад их обладательницы, стоически перекрывавшей врата в небо. Внезапно все собравшиеся: единичные останки польского вала, стюардессы и член экипажа из пилотской – поворотили свой взор в сторону узника ватерклозета. По всей видимости, оттуда подавались какие-то сигналы, но мною неразличимые из-за удаленности. Член приблизил ухо к двери и начал громко выспрашивать:
– Гражданин, я – второй пилот. Что с вами случилось? Почему вы непристойно себя ведете?
Послышалось какое-то бурчание, на которое неожиданно вместо члена среагировали горластые сиськи:
– Вы же чуть меня не сшибли! Вы всех иностранцев перепугали!
– Цо-о?! – восстала храбрая и вторично униженная Польша, вскакивая с мест. Эпицентр народного негодования сместился, а значит, момент для Грининого высвобождения настал. Он появился из-за двери в очках набекрень, бледнеющий и без портфеля. Дальнейшее превзошло самые удивительные варианты развития событий: Гриня самолично принялся за наведение порядка.
– Я –