– Где ты была, Оно-но?
Слуги были заняты сервировкой стола перед обедом, но тётушка не обращала внимания на эту суету. Пахло мисо. Я очень люблю мисо, однако в тот момент я дрожала от того, что вокруг меня витала печаль.
– Что случилось, тётушка? – спросила я.
– Пришло письмо от твоего отца. Твоя мать Мий-око, тяжело заболела. Вам нужно возвращаться домой. Через день я сама отвезу вас обратно.
– Что случилось с матушкой?
Кимико за обедом плакала, Хакира была грустна, мне показалось, что она даже стала сильнее хромать. Рыбки в небольшом аквариуме тоже вели себя беспокойно, будто, наши человеческие чувства передались и им. Тётушка отложила в сторону свой веер и серьёзно посмотрела на меня.
– Похоже, в этом доме кроме меня есть ещё один разумный человек, и этот человек – ты, Оно-но. Поэтому я скажу без обиняков, несмотря на то, что ты – ещё ребёнок.
– Так что же случилось, тётушка?
Я горела нетерпением, однако согласно правилам аристократического этикета, я должна была проявить спокойствие.
– Ваша матушка больна, и вы должны поехать обратно, чтобы быть с ней.
– Неужели всё так плохо, тётушка?
Она пожала плечами, нервно прошлась вдоль комнаты.
– Завтра мы пойдём в храм и сделаем великану Фурукакудзю пожертвование.
Фурукакудзю – это божество, которое по поверьям моих предков могло принести счастье человеку. Правда, боги очень изменчивы и капризны, им нужно постоянно делать пожертвования, их нужно ублажать. Если ты по какой-то причине пропустишь пожертвование, особенно на Сэцубун (канун Нового года), то жди ударов судьбы.
Тётушка почитала Фурукакудзю, в её алтаре стояли статуэтки божества, и каждый праздник этим статуэткам подносились цветы. Тётушка подозвала к себе одну из служанок.
– Подай-ка мне мои сандалии, гэти, и вели заложить повозку.
– Слушаюсь.
Служанка почтительно поклонилась своей госпоже и принесла гэти.
– Куда Вы хотите ехать, тётушка? – спросила я.
Кимико всё ещё рыдала, а Хакира сидела, молча, грустно смотря за окно, откуда была видна почти вся окрестность Киото. О чём она думала, я не знала, Хакира вообще в последнее время была очень молчалива и неразговорчива.
– Да успокой ты эту Кимико! – в раздражении воскликнула тётушка.
Я обняла сестру и прижала её к своей груди. До сего момента я не понимала того, что истинная близость между двумя людьми проявляется в горе, когда они могут поддержать друг друга.
– Я направляюсь к монаху Акайо, – сказала тётушка, – хочу сделать пожертвование, – она снова серьёзно взглянула на меня, – а ты останешься за старшую.
…..На следующий день перед самой поездкой мне вновь удалось выскользнуть из дома тётушки, пока она была занята обрядами.
Я нашла ту заветную калитку, вошла в сад с сакурами, однако в тот день сад был абсолютно пуст; поднялся сильный ветер, оборвав прекрасные нежные цветы. Главная сакура возле беседки казалась опавшей и больной, лишённая человеческой любви и тепла.