– Тебе что-нибудь сделали? – глажу ее спину. – Ударили?
– Нет, – мотает головой, – на землю уронили только.
– Извини, – вдыхаю запах ее волос, – я тебя не защитил.
– Ты дурак? Тебя чуть не убили! – повышает голос, и я морщусь от боли в голове.
– Не кричи.
– Прости, – отстраняется, – пошли ко мне, нужно раны обработать, – смотрит на мое лицо, – бабушка сегодня все равно с Костиком в няньках.
– С кем?
– Соседский мальчик, его мама одна воспитывает, в ночную часто работает, вот бабушка и сидит с ним.
– Ясно, – поднимаюсь, прижимая раскрытую ладонь к месту под ребрами.
– Больно?
– Нормально.
– Кто это был?
– Сам не понял, – осматриваюсь, – пойдем быстрее.
Через призму боли ускоряю шаг, прикрывая за нами подъездную дверь. Дома Маринка скидывает кроссовки и уносится в ванную. Разуваюсь, стаскивая олимпийку, и, задрав майку, смотрю на себя в зеркало. Красное пятно, растянувшееся по всему правому боку, в скором времени посинеет. Касаюсь пальцами, сжимая челюсть. Неприятненько. И рожа болит адски, смотрю на разбитую губу и припухшую щеку со слегка содранной полоской кожи поверх брови – красавец.
Маринка выходит в прихожую, сжимая вату и бутылочку перекиси. Вздыхает, останавливаясь за моей спиной.
– Пойдем на кухню.
Киваю и иду за ней. В квартире ничего не изменилось, все осталось так же, как и два года назад. Баженова поправляет съехавшую по плечу лямку майки и, дождавшись, пока я сяду на стул, ставит на стол бутылек, который держала в руках.
– Будет неприятно, – прикусывает нижнюю губу, вставая между моих ног.
Маринка промачивает вату раствором, прижимая это дело к моей разбитой роже, аккуратно касается брови, щеки и, в очередной раз выбросив ватку в ведро, отрывает еще кусочек.
Наблюдаю за ней под тусклым рассеянным светом бра, сжимая руки в кулаки. Костяшки сбиты, нужно вымыть руки. Подаюсь вперед, чтобы встать, не ожидая, что она развернется. Мы врезаемся друг в друга, оказываясь слишком близко. Всего доля секунды, и Марина отступает, заводит руки за спину, пропуская меня к раковине. Намыливаю ладони, растирая их друг о друга, и ополаскиваю холодной водой, чувствуя на себе ее взгляд.
– Я сам, – забираю у нее вату, прижимая к губе, морщусь.
– Могу подуть, – едва улыбается.
– Обойдусь, – хочу усмехнуться, но неприятная режущая боль не позволяет растянуть губы.
– Саш, то, что ты говорил сегодня, там, на мосту…
– Даже не надейся, что я заберу свои слова обратно.
– Я с Борей.
– Знаю, – провожу языком по внутренней стороне щеки, чувствуя привкус крови, – и что дальше?
– Нам не стоит общаться, наверное. Ты испытываешь ко мне что-то другое… это явно не дружба.
– От того, что ты скажешь, что мы не друзья и нам не стоит общаться, вряд ли я изменю свое к тебе отношение, –