Шум падающих вещей. Хуан Габриэль Васкес

в таком состоянии было бы безответственно и даже рискованно. Я предложил проводить его, и он согласился или, по крайней мере, не выразил явного протеста. Несколько минут спустя мы уже шагали мимо запертых дверей церкви Ла-Бордадита. Толпа осталась позади, мы словно вошли в другой город в разгар комендантского часа. Сердце Ла-Канделарии – территория вне времени: из всех районов Боготы только здесь на некоторых улицах можно представить себе, какой была жизнь век назад. Во время этой прогулки Лаверде впервые заговорил со мной как с другом. Вначале я решил, что он пытается загладить вину за недавнюю беспричинную грубость (алкоголь нередко пробуждает в людях раскаяние, глубокое чувство вины); но потом мне показалось, что им движет что-то еще, как будто ему срочно потребовалось что-то сделать, но что именно, я понять не мог. Я поддакивал ему, как поддакивают любому пьянице, когда он пускается в свои пьяные откровения.

      – Эта женщина – все, что у меня есть, – заявил он.

      – Элена? Ваша супруга?

      – Это все, что у меня есть. Не просите подробностей, Яммара, нелегко говорить о своих ошибках. Я тоже совершал ошибки, как любой другой. И сам все испортил. Вообще всё. Вы молоды, Яммара, возможно, вы пока что не совершали серьезных промахов. Изменить своей девушке, переспать с девчонкой лучшего друга – я говорю не об этом, Яммара, это все детские игры. Я говорю о настоящих ошибках, которые вам еще не знакомы. И слава богу. Наслаждайтесь, Яммара, наслаждайтесь, пока можете: человек счастлив, пока не совершит одну из этих ошибок, а после стать собою прежним уже невозможно. Впрочем, это я проверю сам в ближайшие дни. Приедет Элена, и я попытаюсь стать собой прежним. Элена была единственной любовью в моей жизни. Мы расстались, мы не хотели этого, но расстались. Жизнь вынудила нас расстаться, так бывает. Я все испортил. Я все испортил, и нам пришлось расстаться. Но это не главное, послушайте меня, Яммара, главное – суметь все исправить. Хоть и прошло время, пусть даже много лет, никогда не поздно починить то, что ты когда-то сломал. Я сделаю это. Элена сейчас приедет, и я все исправлю, не бывает ведь непоправимых ошибок. Это произошло много лет назад, давным-давно. Вы еще не родились, думаю. Скажем, в семидесятом. В каком году вы родились?

      – Как раз в семидесятом, – сказал я.

      – Точно?

      – Точно.

      – Не в семьдесят первом?

      – Нет, в семидесятом.

      – Ну так вот. В том году произошло много всего. В последующие годы, конечно, тоже, но в семидесятом – особенно. Тот год изменил нашу жизнь. Я позволил жизни развести нас, но это не главное, Яммара, послушайте меня, главное – что произойдет сейчас. Элена скоро приедет, и я заглажу свою вину. Это не может быть так уж сложно, правда же? Мы все знаем кого-то, кто взял себя в руки и исправил свои ошибки, правда же? Или нет? Это я и хочу сделать. Исправить ошибки. Это наверняка не так уж сложно.

      Вот что говорил мне тогда тогда Рикардо Лаверде. Мы дошли до его улицы, вокруг не было ни души. Было настолько пусто, что мы, сами того не замечая, вышли