Тем не менее, Дюбуа страдал от раны, полученной на фронте. Он понял, что скоро умрет, и взял с Джона клятву не бросать Репентанс, а вырастить ее как свою дочь, что Джон и сделал. Я сомневался, что у нее были подруги, а потому старался подобрать самые интересные книги, раз у нее не было другой отдушины.
Так я и зажил – утра проводил в Мискатоникском университете, а вечера – в компании Джона. При этом я не оставлял попыток разобраться в тайне деда и восстановить его доброе имя.
Первым источником информации для меня стал, разумеется, Джон Морган. Ему не хотелось говорить о Зелофехаде, однако потихоньку я сумел вытянуть из него, что несколько лет назад в городе начал пропадать скот. Сначала недосчитывались коз, потом коров – их разодранные туши находили в полях. Никто не мог понять, что за свирепое и сильное животное может вот так задрать взрослую корову, причем если на тушах оставались куски мяса, то кровь из них была выпита досуха. После этого начали пропадать младенцы и дети постарше – их тела находили в отдалении от города в таком же плачевном состоянии.
Кто-то пустил слух, что окна в башенке в доме Зелофехада по ночам светятся странным голубым светом, и горожане заподозрили деда в сговоре с нечистой силой. Обстановка накалялась, и от самосуда его спасло только то, что убийства внезапно прекратились. Пропал и странный свет из башни.
Немного погодя к деду наведалась полиция: исчез его ассистент, молодой Олби Хаас. Однако и Зелофехад, и жители города подтвердили, что видели, как он уезжает из Аркхэма на повозке. Хааса так и не нашли, а мой дед из сурового и уверенного в себе человека в одночасье превратился в дряхлого и слабого старца.
В глубине души я был уверен, что все обвинения ложны. Поэтому я собрал записи деда: все дневники и записные книжки, которые смог найти – и начал постепенно их разбирать, надеясь, что на страницах, испещренных размашистым почерком, смогу найти разгадку.
Я пытался заниматься этим в кабинете Зелофехада, однако там мне становилось не по себе. Я вздрагивал каждый раз, когда в окно билась ветка или начинал мигать электрический свет. В такие моменты мной овладевала смутная тревога, словно где-то поблизости таилась опасность. Поэтому я перенес дневники и тетради в свой собственный кабинет, который устроил на втором этаже.
Я начал с ранних записей. В дневниках постоянно встречались два имени – Обедайа Калхун и Олби Хаас. Калхун был профессором Нью-Йоркского университета и часто присоединялся к экспедициям