«Не люблю писать».
«Я тоже. Но я еще и читать не люблю, – девочка рассмеялась. – Можешь рисовать мне карты. Я не против».
Натан улыбнулся: может, учиться в школе все-таки будет не так уж и скучно?
Они стали писать друг другу каждую неделю, для тренировки, чтобы в конце месяца не ударить в грязь лицом, как поговаривал отец Анны. Еще он говорил, что для того, чтобы чему-то научиться, нужно на этом собаку съесть. Не по-настоящему, конечно. Он вообще часто разговаривал поговорками. Ребята сворачивали свои письма в трубочки и оставляли под крыльцом в специальной коробке из-под обуви. Сначала Натан только рисовал, но Анна его не всегда понимала, бывало, что все ее письмо состояло из одних только вопросов. А что за зеленая стрелка? Что значит ладонь? Почему трава синяя? Натан тогда решил сменить метод и подойти к делу серьезнее, они ведь все-таки были учеными, хоть и понарошку, а у ученых всегда все должно быть точно. Так к каждому своему рисунку мальчик стал добавлять «легенду», пояснительную записку, которая с каждым разом становилась все длиннее и длиннее.
В конце учебного года тетушка Марта обещала подвести итоги и наградить самую находчивую команду исследователей особым призом. Вот только большое сердце тетушки Марты остановилось ровно в ее восемьдесят четвертый день рождения, и уже в апреле школу закрыли. Весь остров собрался, чтобы проводить Марту в последний путь. Может, она и не родилась на его берегах, но прикипела и сроднилась с ним всей душой. Земля в тот год еще не оттаяла, и похороны было решено проводить на материке. Гроб торжественно погрузили на паром, украсили цветами и лентами и отправили в последний путь со всеми почестями. Может, потому что жизнь на острове всегда была непростой – то шторма, то мор, то морозы, – у местных жителей сохранилось великое множество прощальных и поминальных традиций. Одни для рыбаков, погибших на воде, другие для стариков, проживших достойную долгую жизнь. Смерти здесь не боялись. На центральную улицу при любой погоде выносили длинный деревянный стол и накрывали вышитой скатертью. На него люди ставили все, что могло напоминать об ушедшем, все, что он любил. В память о Марте приносили книги и картины, которые она на досуге рисовала маслом, лимоны и ее любимые пироги с грушей и корицей. О ней говорили, плакали и смеялись. А через неделю на двери школы водрузили замок: не то чтобы кто-то опасался мародеров, скорее, для жителей острова замок стал символом, что еще одна глава неизбежно подошла к концу.
3
Дорога от дома до маяка занимала около сорока минут. Тут рукой подать, поговаривали местные, и подобной величиной мерили почти любое расстояние. Тропинка начинала виться сквозь поселок, уходила через поля и рощи, пересекала ручей, а потом бежала по холмам и стремилась все выше, выше. Земля будто бы сморщивалась, собиралась в гармошку, горбилась и превращалась на северо-востоке в острые белые скалы, на которых и красовался маяк. На склонах вили гнезда птицы, а вся бухта виднелась как на ладони.