Впоследствии эту схему мы давали многим людям с онкологическими заболеваниями. И большинству она продлила жизнь.
В тот самый критический момент жизни, когда ему впервые диагностировали рак, он стал слушать классическую музыку. Более всего он любил «Реквием» Моцарта. У него был старый проигрыватель. Я помню эту большую чёрную виниловую пластинку. И даже знала, с какого деления начинается «Лакримоза» в Реквиеме. Эту часть мы любили слушать вместе. Я даже пела:
Lacrimosa dies illa
Qua resurget ex favilla
Judicandus homo reus.
Huic ergo parce, Deus:
Pie Jesu Domine,
Dona eis requiem. Amen.
Я с дедушкой на даче близ Ветки, Беларусь, 1987 год
Спустя 9 лет с того момента я купила ему CD диск «Реквием» Моцарта, стала врачом и учёным.
Нам казалось, что мы победили болезнь.
Но однажды ему стало плохо, появилась слабость и боль в ногах. Вызвали скорую. Фельдшеры немедленно забрали его в хирургию. Кажется, они подозревали тромбоз вен. Я ехала за «скорой» на своей машине, глядя в закрытые задние двери с красными крестами. Боялась отстать, мы пролетали светофоры и перекрёстки. Я боялась потерять из виду эти двери.
Мы прибыли в старую больницу на окраине города. Много часов обследований и консультаций. Наконец, нам разрешили ехать домой, и выдали направление к онкологу.
На следующий день мы уже были на приёме в областном онкологическом диспансере. Врач сделал пункцию лимфатических узлов и отправил на диагностику в лабораторию.
После этого онколог позвал меня в кабинет, одну. Я помню, что он предложил ему посмотреть музей камней, удалённых после мочекаменной болезни, а меня потянул за руку в ординаторскую.
– Это его последние две недели, – вынес вердикт доктор.
– Что? – как будто не расслышала я.
– Это последние две недели жизни.
– В каком смысле? – промямлила я, как будто у этих слов должен был быть иной смысл.
– Мы ничем не можем ему помочь.
– Как же НИЧЕМ? А операция?
– Технически она не возможна. Это множественные метастазы тромбируют вены.
– Радиотерапия?
– Он уже получил максимальную дозу, больше облучать нельзя.
– Химиотерапия?
– Поймите, даже если она продлит жизнь на ещё две недели, но этот месяц пройдёт в жуткой интоксикации, слабости и депрессии. Вы бы хотели пожелать ему такого состояния?
– Нет!!! – возразила я. Но что мы можем для него сделать?
– Сделайте эти последние две недели его жизни максимально счастливыми.
Наш разговор был, конечно, дольше. Конечно, я спорила с онкологом, я перебирала намного больше способов лечения. Но его ответ сводился