– Я знаю. Комбредель умер от отравления?
– От отравления мышьяком.
– И вы убеждены в этом?
– Не может быть никакого сомнения.
Савиньи поник головой, нервно похрустывая пальцами.
После некоторой паузы, он начал снова:
– Вы отдаете себе отчет, какую ужасную берете на себя ответственность в этом деле? Простите меня, что я говорю с вами таким образом. Я обращаюсь к вам с подобного рода словами, не потому, что не доверяю вам или не верю в вашу опытность – совсем нет, мной движет глубокая дружба, которую я испытывал к несчастному Комбределю и его жене. Мне так близки были их интересы, я очень хорошо и подробно знаю всю их жизнь, что никогда не поверю, чтобы мой друг был отравлен своею женой. Нет, нет… я не могу этому поверить. Они любили друг друга, как в первые дни после свадьбы. Ничто и никогда не омрачало их семейного счастья. Я напрасно ломал себе голову, тщетно рылся в своих воспоминаниях. И ничего не могу найти такого, чтобы допустить возможность подобного ужасного преступления. Покойный фермер вел такую тихую, безмятежную жизнь. Он не знал, что такое ненависть. Он не мог стать объектом чьей-то мести. Поведение его было безукоризненно, все его любили и все были к нему привязаны. Это отравление, повторяю вам, для меня настолько невероятный случай, что – простите меня, господин Маделор, – я, право, не знаю, верить ли…
– Я нашел следы мышьяка во внутренностях Комбределя, – сухо сказал Маделор. – Органы, пораженные отравлением, будут фигурировать на суде, в качестве вещественного доказательства. Ваши сомнения… Я не могу разделить ваших сомнений.
– Но, – сказал Савиньи нерешительно, некоторого рода колебания, – не можете ли вы допустить, несмотря на ваш громадный опыт, несмотря на безграничную веру в самого себя – веру, основанную на обширных познаниях, не можете ли вы допустить несчастного случая, ошибки в этом деле. Да, не можете ли вы этого предположить? Подумайте о том, что жизнь и смерть госпожи Комбредель находятся теперь в ваших руках… Какая-нибудь оплошность в анализе, простая невнимательность, случайная рассеянность – и вот вам повод для ужасного, непоправимого несчастья.
Маделор поднялся со своего места. Его губы были бледны и дрожали:
– Милостивый государь, – сказал он, – вы слишком долго испытывали мое терпение. Господин Савиньи, избавьте меня от подобных объяснений, которые мне неприятны. Ваше подозрение набрасывает тень на мою честь и на мою репутацию. Вы имеете полное право потребовать провести повторную экспертизу. Вам не смогут отказать в этом, если состав суда признает мою экспертизу недостаточной… Моя совесть чиста.
Так разговаривали между собою коллеги по профессии.
А между тем, дети успели познакомиться друг с другом.
Мария пошла за новыми игрушками. Она Принесла их и стала показывать их одну за другою Жерому. А Жером внимательно ее слушал.
– Хочешь, пойдем, побегаем!
– Пойдем!
Дети