I
Не так давно внимание прохожих в Паскоаг-Виллидж привлекла странная выходка высокого человека плотного сложения, на вид вполне здорового. Судя по всему, он спускался с горы по дороге из Чепаче, но, увидев заграждение, свернул налево, к главной улице, где несколько кварталов делового центра придают ей вполне городской вид. И вот здесь без всякой видимой причины прохожий и удивил всех своей странной выходкой. Уставившись на самое высокое здание, он вдруг разразился истерическими воплями, кинулся прочь со всех ног и, споткнувшись на перекрестке, упал. Оказавшиеся рядом люди бросились к нему на помощь, подняли, отряхнули пыль с одежды. Он был в сознании, ничего не повредил и, очевидно, уже оправился от внезапного нервного приступа. Человек смущенно пробормотал что-то о пережитом стрессе и, не поднимая глаз, свернул на дорогу, ведущую в Чепаче. Так он и скрылся, ни разу не обернувшись. Очень странно, что подобная история приключилась с вполне нормальным человеком, крепким и жизнеспособным. Очевидцы не сочли ее менее странной оттого, что один из прохожих признал в нем пансионера, поселившегося недавно на молочной ферме на окраине Чепаче.
Далее выяснилось, что странный человек – нью-йоркский полицейский детектив Томас Ф. Малоун и он находится в долгосрочном отпуске под медицинским наблюдением после чрезвычайно напряженной работы над одним расследованием, которое, к несчастью, обернулось для него драмой. Во время рейда, в котором Малоун принимал участие, обрушилось несколько старых зданий, и гибель нескольких человек, как арестованных, так и его товарищей, глубоко его потрясла. В результате один вид здания, хоть отдаленно напоминавшего те, что рухнули, вызывал у него острый аномальный ужас. В конце концов психиатры запретили ему на длительный период находиться в городе. Полицейский врач, у которого родственники жили в Чепаче, предложил сельский уголок с деревянными домами в колониальном стиле как идеальное место для психической реабилитации. Туда и отправился наш страдалец, дав обещание не ездить в более крупные деревни с кирпичными домами, не посоветовавшись прежде с врачом-специалистом из Уунсокета. С ним он должен был держать постоянную связь. Сегодняшняя прогулка была ошибкой, и пациент расплатился за непослушание испугом, ушибами и унижением.
Такие вот слухи ходили в Чепаче и Паскоаге, не больше знали и самые сведущие врачи. Сначала Малоун рассказывал им свою историю во всех подробностях и, лишь убедившись, что ему никто не верит, умолк. Тогда он решил беречь свой душевный покой и вовсе не возражал, когда все сошлись на том, что обвал убогих зданий в Ред-Хуке, районе Бруклина, и, как результат, гибель многих отважных полицейских вызвали у него нервный срыв. Все вокруг считали, что он перенапрягся, пытаясь расчистить рассадник беспорядка и насилия. По общему мнению, там творились жуткие дела, и неожиданная трагедия явилась последней соломинкой. Самое простое, всем понятное объяснение. Но Малоун был не так прост и понял, что лучше принять все как есть. Как расскажешь людям, лишенным воображения, о запредельном ужасе, недоступном человеческому пониманию? Как расскажешь о кошмарных домах, целых кварталах и городах, как проказой, как раком пораженных злом, на беду проникшим к нам из более древних миров? Для Малоуна это закончилось бы палатой, обитой войлоком, в лечебнице для психических больных, а не мирной ссылкой в деревню на поправку. Малоун был разумный человек, хоть и мистик. Он обладал кельтским провидением таинственного и скрытого, но одновременно – сильной логикой аналитика и острым глазом, мгновенно отмечающим все внешне неубедительное. Сочетание этих качеств и завело Малоуна так далеко в сорок два года, оно забрасывало его в необычные места для выпускника Дублинского университета, появившегося на свет в георгианском особняке близ Феникс-парка.
Теперь, вспоминая увиденное и с трудом осознанное, Малоун окончательно утвердился во мнении, что лучше сохранить все в тайне, иначе бесстрашный борец превратился бы в дергающегося невротика, а старые каменные трущобы и темнокожие коварные лица – в ночной кошмар и жутковатое чудо. Не в первый раз Малоун подавил в себе желание как-то истолковать пережитое. Разве сам по себе прыжок в разноязычную бездну нью-йоркского преступного мира можно расценить иначе, как чудачество, не поддающееся разумному объяснению? Да и что мог увидеть знаток древнего колдовства и гротескных чудес, открытых проницательному взгляду, в этом котле с ядовитым варевом, где смешалось все зло прошлых веков и вершилось гнусное насилие? Он видел адское пламя, зеленоватое и таинственное, в ужасной мешанине явной жадности и скрытого кощунства.
Малоун застенчиво улыбался, когда все знакомые нью-йоркцы насмехались над его экспериментами в полицейской работе. Они остроумно и цинично высмеивали его фантастическую погоню за непознаваемыми тайнами и заверяли его, что в наше время в Нью-Йорке можно найти лишь кич и вульгарность. Один из знакомых предложил Малоуну пари на огромную сумму, что он не сможет, как бы ни расхваливала его «Дублин ревю», написать интересный рассказ о жизни нью-йоркского «дна». Теперь Малоун задним числом понял: ирония космоса подтверждает пророческие слова, тайно опровергая их легкомыслие. В конце концов, ужас не опишешь в словах: он подобен книге, о которой немец у Э. По